— Я никогда не была в вагоне. Только видела. Он совсем не такой, как на рельсах. Хорошо жить в вагоне?
— По-моему, нормально. А ты приезжай в наш поселок. И приходи ко мне. Спроси старшего лейтенанта Савина, и тебе покажут наш вагон. Приедешь?
— Ты такой взрослый и такой маленький.
— А что, Оль? Я тебя познакомлю со своими друзьями...
— Ой, Женя. Они смеяться над тобой будут, если я приду к тебе...
Сказала, и лицо ее стало обиженным, как у маленькой девочки. Он поднялся, приблизился к ней, взял в ладони ее лицо. Глаза у нее сделались беззащитными и ждущими. Он тихонько поцеловал их и погладил ее волосы. Хотел сказать что-нибудь доброе, но слова разлетелись, упорхнули в закрытое окошко. Там, снаружи, начинался ветер. А может быть, ему просто показалось, что зашумели, закачались деревья. Она произнесла шепотом:
— Пьяный лес...
...Печка прогорела, и пламя больше не бросало отсветы на бревенчатую стену.
Ольга лежала рядом и даже, казалось, не дышала.
Как же так случилось? И почему? Кто же ты есть, Женька Савин, — пришел, взял, унес с собой? Пьяный лес и узкая ладошка, протянувшая ему воду: пей, бойе! Все ушло, утонуло в ночи; только звенели дальние колокольца на дугах, гордые лошадиные морды заслоняли небо — так звучала для Савина тишина.
— Ляленька! — Он сам не знал, откуда к нему пришло это слово. Наверное, из детства, из зыбки, подвешенной к потолку.
Она сразу встрепенулась, повернулась к нему:
— Плохо, Женя?
— Хорошо.
Колокольца перестали звенеть, тишина смягчилась.
— Тебе сколько лет, Оля?
— Двадцать четыре... Я давно думала о тебе, Женя. И ждала. Тебя ждала, хоть и не знала еще.
— Мы поженимся, Оля. И будем жить вдвоем в вагоне.
— Не надо быть очень добрым, Женя. Когда доброты много, от нее бывает зло.
— Я не всегда понимаю тебя.
— Потому что я старше.
— Мне двадцать шесть.
— Женщине нельзя быть моложе.
— Ты мне веришь, Оля?
— А у той глаза синие?
Савин даже не удивился ее вопросу. Ему казалось, что Ольга знает и должна знать все. И даже подслушивает его мысли.
— Я думал о ней только что.
— Знаю. Ты лежал на спине и вспоминал?
— Да.
— Сегодня она ушла от тебя, и ты будешь легко дышать. Счастье, как и беда, и в тайге человека находит.
— Это пословица?
— Не знаю.
— Оль, а ты ведь совсем другая. Не такая, какой была в том зимовье, когда пришла со своей понягой и Ольхоном.
— Да. Там, с вами, я хотела быть такой, какой была моя мама.
— Зачем?
— Просто так. Из-за тебя. Чтобы ты сначала удивился.
Она выскользнула из-под одеяла, набросила на себя его шубу, сунула ноги в его валенки, занялась печкой.
