— Нет, нет.
— А почему у тебя женское имя? У меня в интернате была русская подруга. Ее тоже звали Женя.
— Это и мужское имя.
— Знаю. Евгений Онегин. Но все равно оно больше для женщины. Мужчина, который его носит, нежный, как женщина, и немного слабый. Нет, нет, Женя. Ты не слабый, ты — нежный... Слышишь, Ольхон тоже со мной согласен.
Снаружи донесся короткий лай и смолк.
— Глупый еще, — сказала она. — Первоосенок. Хорошая собака будет.
— А на кого он лаял?
— Сохатый близко подошел. Тальник тут недалеко. Сохатый кормиться ходит... У меня давным-давно был сохатенок — отец подарил.. Плакса такой был. Вытянет морду, смотрит большими глазами, просит сахару. Я отвернусь, как не вижу. А он губами шевелит и чуть не плачет.
— А где он сейчас?
— Ушел. Кровь позвала. Так одну осень трубил, жалко было. Жену звал себе.
— Ушел и не вернулся?
— Нет. Боюсь, подстрелил кто. К человеку привык, ружья не боялся.
— Оль, а почему ты пошла в охотники? Ты же сказала, что педучилище закончила.
— Учить некого. Почти все ушли с Усть-Нимана. Три дома осталось. В Ургал переселились. Молодые всегда уходят. Четыре брата у меня было. Двоих старших, как отец говорил, духи взяли. Я не помню, маленькая совсем была. Мы жили тогда далеко отсюда, в междуречье. А двое братьев ушли. Сначала в армию, потом в город. Русские жены у них. Третий год домой не едут. Кончаются охотники. Кто отца и дядю заменит?.. Тебе снова непонятно, почему я осталась здесь?
— Понятно. Только я бы не хотел, чтобы ты жила здесь одна.
— Мне хорошо здесь.
— А когда рельсы сюда придут, как охотиться будешь?
— Уйду вверх по Эльге. А может быть, не уйду. Я не знаю, Женя. Когда в Хабаровске жила, только о тайге и думала. А сейчас город вспоминаю. Новый год вспоминаю и своих девчонок в туфельках. И даже мальчишек вспоминаю, хотя мне не нравятся городские ребята. Они очень много говорят. А ты — мало говоришь. Мужчины не должны много говорить... Сегодня я совсем не хочу в город, потому что здесь ты. А завтра в груди дятел поселится...
— Тянет к людям?
— Да. Ты откуда пришел, с Воспорухана?
— Нет.
— Значит, с Соболиной сопки?
— Ты была там?
— Много раз была. Там я черного соболя брала.
Она вздохнула, посмотрела на Савина, будто задала немой вопрос и ждала ответа.
— Ты жалеешь, что БАМ в тайгу пришел? — спросил он.
— Почему «жалею»? Просто понимаю, что надо. Дядя не понимает. Плюется! — Она засмеялась: — Говорит, что законы тайги БАМ нарушил. Говорит: плохой человек завелся на БАМе.
