Барнхауз ухватился за случайную подсказку. Он подстерегал момент, чтобы, забив мне предварительно голову болтовнёй, удобно повернуть дело.
— Великолепно сказано, Штилике, великолепно! И как верно! Слава — это деяние. Итак, поговорим о деяниях.
— Слов излишне много пока…
— Тоже верно — многословие! Все верно у вас, полномочный уполномоченный. Во все вы мигом воспроникаете! Я правильно выразился? А почему, Штилике? Безгрешность! Абсолютная беспорочность! Не шутите, не играете в азартные игры, своей жены нет, чужих жён не отбиваете, хоть временами и бросаете на погибель. В общем, совершенство. Величественная статуя самого себя!
Я встал. Если бы он сказал ещё хоть одно слово, я ударил бы его. Он тоже поднялся. Барнхауз желал драки. Я глубоко вздохнул, это помогло сдержаться. Он понял, что перешёл межу. Оскорблениями он уже не сыпал. И ерничания стало меньше.
— Сядьте, Штилике. Итак, мы остановились на деяниях. Я возмущён распоряжением эвакуировать Ниобею. Бесчеловечный и антигуманный приказ!
То, что он будет настаивать на продолжении работ на Ниобее, я заранее знал. И заранее готовился противодействовать его просьбам и доказательствам. Но что он объявит моё решение антигуманным, было неожиданно.
— Антигуманный приказ! — повторил он с глубокой убеждённостью, — Вижу, вижу — потрясены! Потребуете обоснования?
— Не потребую, а попрошу, — вежливо поправил я. — Я ничего не могу от вас требовать, вы подчиняетесь Земле, а не мне. Я всегда помню, что вы — это вы, а я — это я.
— Моими словами заговорили, коллега? Напрасно, ваши авторитетней. Попробуй я не согласиться с вашими просьбами… нет, не с просьбами, с деловыми предложениями…
Мне все больше надоедала эта «говорня», так Теодор Раздорин называл пустое многословие некоторых студентов на экзаменах.
— Если вы считаете своей обязанностью соглашаться с моими предложениями, то о чем ещё говорить?
— О вашей антигуманности, вот о чем. Итак, обоснование, которое вы ждёте. Начну со своего деда, Рейнольда-Кларка Барнхауза, знаменитого создателя компании «Унион-Космос». Это был самый удивительный человек в мире, вы ничего о нем не знаете.
— Почему же? Кое-что знаю. Столько легенд ходило о нем! О его дворцах, яхтах, личном звездолёте, о гаремах на Земле и на планетах, о противниках, которых он безжалостно сшибал со своей дороги.
— Было, было! Ничего не опровергну. Но ещё другое было, чего не знаете, хоть и воспроникающий, как я вас справедливо назвал. Энтузиазм был, вот что было, Штилике. Энтузиазм, о котором вы и не подозревали и которого сами лишены. Великое стремление.
