Раненый камень | страница 10



Беда, когда оно однообразное.
Но пусть мы будем счастливы в одном:
Пусть не увидим род свой очерненным,
Погашенным очаг и сад спаленным,
Врага, входящего в наш отчий дом.
Перевел Н. Гребнев

РАДУГА

Вновь над просторами цветущими
Дождями вымытой земли.
Как весть из прошлого в грядущее.
Сияет радуга вдали.
Она цвета свои по-дружески
Переняла у наших мест,
Увидев жар костров пастушеских
И шалей на плечах невест.
На счастье детворе смеющейся,
Вдали сияет в полный рост
От горя к радости несущийся,
Над нами вознесенный мост.
Перевел Н. Гребнев

ИНЕЙ

Сверкает иней, выпавший
Зимою во дворе.
Башлык морозом выпушен,
И бурка в серебре.
Изменчивого облика.
Но верная себе,
Солома белым облаком
Вздымается в арбе.
У ишака чуть синие
Бахромки под губой.
Покрыты скалы инеем,
Как дымкой голубой.
Ужели я, ужели я
В алмазной стороне?
Чегемское ущелие
Все в голубизне.
И я заиндевелые
Не в первый вижу раз
Овечьи морды белые
С печалью темных глаз.
И близкие и дальние,
Деревья все подряд
Как будто бы хрустальные:
Качнешь — и зазвенят.
И словно вижу детство я:
Как к солнцу на снегу,
Едва успев одеться, я
Из дому бегу.
И тем я счастлив именно,
Что светел холод дня.
Что воротник от инея
Искрится у меня.
Как мехом оторочены
Двери и порог.
И вижу я отточины
На крыльях у сорок.
Отца посеребренные
Кончики усов.
И елочки оконные
Из сказочных лесов.
А мама заскорузлые,
Облитые льдом,
Початки кукурузные
С мороза вносит в дом.
Люблю зимой нашествие
Инея, когда
Овечьей белой шерстью он
Облепит провода.
Когда в часы морозные
Я на стекле окна
Загадочные звездные
Читаю письмена.
Перевел Я. Козловский

СТОУСТОЕ СЛОВО

Знаю, что горцам,
                        хоть нравы их строги,
В облачном крае скалистых земель
Песня нужна, словно лошадь в дороге,
Песня нужна, словно бурка в метель.
Слово, как звездочка полночью темной,
Блещет над гребнями темных громад.
«Горец без песни — что всадник бездомный»,—
Издавна в наших местах говорят.
Тот, кто когда-то изрек это первым,
Видно, неплохо чеканил слова.
Сердце в груди его билось напевно,
Светлой и мудрой была голова.
Славы при жизни не знал он, конечно,
И не в богатстве почил среди гор.
Блещет под стать золотому колечку
Слово его, что живет до сих пор.
Лошади стоит стоустое слово.
Ставший поклонником слов дорогих,
Кланяюсь низко я снова и снова
Тем мастерам, что чеканили их.
В горькую пору шептали мы часто
Те дорогие для сердца слова.
Как над горами, над ними не властны
Времени мчащиеся жернова.
Нет скакуна у кавказца иного,
Всадником числится он все равно:
Лошади стоит стоустое слово,