Один бразильский полицейский, прибывший в Соединенные Штаты в 1967 году, рассказал о случае, который произошел у них год назад. В полицейский участок был доставлен молодой мулат, которого подозревали в связях с группой сопротивления Леонела Бризолы. Во время ареста его сильно избили, но не настолько, чтобы требовалась помощь врача. (В 1966 году в их участке еще не применялись технические средства для пыток. Если задержанный отказывался говорить, его просто били кулаками и ногами.) Полицейский видел, как привезли этого человека с окровавленным лицом. Не трудно было себе представить, что его теперь ожидало.
В тот день их участок посетил американский чиновник — приятной наружности человек с волосами песочного цвета. На вид ему было лет 40 с небольшим, и он прекрасно говорил по-португальски. Во время первого своего визита он представился сотрудником политического отдела посольства США. Ничего особенного американец не спрашивал и все время говорил лишь о футболе и кино. Потом он приезжал еще три раза. Он никогда не спешил и не говорил, по какому делу приехал.
В тот день, увидев избитого арестанта, бразильский полицейский сказал американцу:
— Не люблю, когда в участок доставляют арестованного с подбитым глазом или разбитой головой. Все это напоминает мне об ужасах при Варгасе. Мне отец о них рассказывал.
— Согласен, — ответил американец. — Но такова уж ваша работа. Ничего хорошего в этом, конечно, нет. Многие живут и ни о чем не догадываются. Но они хотят, чтобы их защитили от таких, как Бризола и его банда. При этом они даже не понимают, насколько опасны эти люди. Человек, которого только что ввели, возможно, располагает ценной информацией. Узнав эту информацию, вы, может быть, спасете жизнь многим невинным людям.
— Да, конечно, — согласился бразилец не без некоторого удивления. Свое замечание, оправдывался полицейский, он сделал лишь потому, что его смутил внешний вид арестованного. Он вовсе не хотел вмешиваться и давать полицейским советы относительно того, что и как тем следует делать при задержании подозреваемых.
— После войны, — продолжал американец, — я служил в военной полиции в Германии. Помню, как мы подолгу говорили, что бы сделали с живым фашистом, попадись он нам в руки.
— Но тогда была война, — заметил бразилец.
— Сейчас тоже война, — ответил американец.
Подобного рода дискуссии регулярно проводились в стенах Международной полицейской школы. После занятий инструкторы выступали уже не в официальном своем качестве, а как частные граждане. Кое-кто из них и тогда следовал официальной линии. Другие же говорили, что мысль о пытках лично у них не вызывала отвращения. Их беспокоило другое: рано или поздно это станет достоянием гласности, что нанесет серьезный ущерб тому делу, во имя которого применялись эти пытки.
