Мы с Бибьяно частенько навещали его в маленьком домике возле вокзала, который Штайн снимал с тех незапамятных времен, когда был студентом Университета Консепсьона, и где продолжал жить, уже став профессором того же университета. В доме было множество географических карт, их было даже больше, чем книг. Именно это в первую очередь привлекло наше с Бибьяно внимание: так мало книг (особенно в сравнении с жилищем Дьего Сото, скорее напоминавшим библиотеку) и так много карт. Карты Чили, Аргентины, Перу, андской Кордильеры, карта автомобильных дорог Центральной Америки, которую я больше никогда нигде не видел, изданная американской протестантской церковью, карты Мексики, карты завоеваний Мексики, карты Мексиканской революции, карты Франции, Испании, Германии, Италии, карта английских железных дорог и карта железнодорожных путешествий, описанных в английской литературе, карты Греции и Египта, Израиля и Ближнего Востока, современного и древнего Иерусалима, Индии и Пакистана, Бирмы, Камбоджи, карта гор и рек Китая и одного из синтоистских храмов Японии, карта австралийской пустыни и карта Микронезии, карта острова Пасхи и карта южночилийского города Пуэрто-Монт.
У него было очень много карт, как это бывает у тех, кто страстно мечтает путешествовать, но так ни разу и не покинул родного города.
Помимо карт на стене висели две фотографии в рамках. Обе черно-белые. На одной были изображены мужчина и женщина, сидящие на пороге дома. Мужчина внешне напоминал Хуана Штайна: соломенный блондин с глубоко запавшими голубыми глазами. Он объяснил, что это его родители. Другая фотография была даже не фотографией, а парадным портретом генерала Красной армии по имени Иван Черняховский. По мнению Штайна, он был лучшим генералом Второй мировой войны. Неплохо разбиравшийся в истории Бибьяно называл ему Жукова, Конева, Рокоссовского, Ватутина, Малиновского, но Штайн оставался непреклонен: Жуков был блестящ и холоден, Конев слишком жесток, настоящий сукин сын, у Рокоссовского были талант и Жуков в придачу, Ватутин был хорошим генералом, но он ни в чем не превосходил своих немецких противников, практически то же самое можно сказать и о Малиновском. В общем, никто из них не мог сравниться с Черняховским, разве что если бы можно было слепить вместе Жукова, Василевского и еще троих лучших генералов бронетанковых войск. У Черняховского был природный дар (если только такое возможно применительно к военному искусству), его любили подчиненные (насколько солдат может любить генерала), и, кроме того, он был молод, он был самым молодым командующим армией (или «фронтом», согласно советской терминологии) и одним из немногих высших военных чинов, погибших на передовой в 1945 году, когда война уже была выиграна, и было ему тогда всего тридцать девять лет.
