Это была довольно большая усадьба, целиком погруженная в темноту. Никаких караулов, никаких постов. Такое пренебрежение опасностью меня поразило. В сенях горела маленькая лампа, на полу лежало несколько солдат, вероятно, связные, которые на вопрос, здесь ли командование дивизии, ответили утвердительно и указали на закрытую комнату. Я постучал и, не дожидаясь разрешения, отворил дверь. В комнате царил страшный беспорядок. Несколько офицеров спали на полу, другие — на каких-то диванах. Стол освещала такая же, как в сенях, керосиновая лампочка. За столом над оперативными картами склонилось несколько офицеров, среди них один в чине генерала. Это был бригадный генерал Диндорф-Анкович, командир 10-й пехотной дивизии. На всех лицах проступало какое-то отупение, чувствовалась огромная усталость. Я знал, что дивизия сражалась замечательно, но в боях была совершенно одинокой и, действуя против многократно превосходящих сил противника, вынуждена была отступать. На лице генерала лежала печать глубокой озабоченности, а в потухшем взгляде сквозило сильное переутомление.
Я представился генералу. На какой-то момент он оживился, обрадовался установлению связи с бригадой. Было видно, что это один из тех командиров, которые хотели сражаться и умели командовать, но все несчастье заключалось в том, что командовать было некем. Дивизия, командиром которой был Диндорф-Анкович, в течение трех дней вела беспрерывные бои с численно превосходившим противником, и последние ее резервы иссякли. Оборонялась остатками сил, и никто ее не сменял. А в это время враг бросал в бой все новые и новые части, воевал армией свежей и отдохнувшей[6]. Командир дивизии еще точно не представлял, что будет делать дальше. Он получил от командования армии приказ продолжать оборону, но не имел возможностей для его выполнения. Не был осведомлен о положении собственной дивизии, так как не имел точных данных, где находятся его части и в каком они состоянии. Не был осведомлен о продвижении противника, знал лишь, что силы немцев огромны и они напирают со всех сторон. Не располагал силами для сопротивления, да к тому же и сам находился в окружении. Наконец, после долгого размышления, он сказал, что с рассветом начнет отступление по направлению к Шадеку, то есть туда, где находилось командование моей бригады. Просил, чтобы бригада поддерживала с ним связь.
Обратный путь удалось проделать значительно быстрее, так что около двух часов ночи я уже вернулся в бригаду. Доложил полковнику Гробицкому обо всем виденном в дороге и в 10-й пехотной дивизии, а также о том, что намеревался предпринять командир этой дивизии.
