«Я не испугался! Все испугались, а я — нет!»
«Я испугался, конечно, — поправил он себя. — Но пересилил страх. Я не трус!»
«Нет, я трус, я испугался очень сильно, и я ударил от испуга, со страху… Ну и что? А все же я сделал это. Сделал!»
Он вложил эту фразу в перестук колес: «Сделал это — сделал это — сделал это…» Но что-то мешало полному ликованию. Саднило разодранный подбородок? Чепуха. Мелькнуло: а что, если он разыщет и отомстит? Нет, теперь он его не боялся. Что же? «Сделал это — сделал это — сделал это…»
«Ты столкнул его под колеса, вот что ты сделал», — вдруг сказал он себе. И вот что мешало: в тот момент, как вор упал и соседи заслонили его, в ударах колес был какой-то странный сбой, словно они на что-то наткнулись и, быстро преодолев возникшую преграду, с тяжелым гулом покатились дальше. Или это послышалось? «Конечно, послышалось, — принялся он уговаривать себя, — ты перепугался, гляди, у тебя лоб мокрый от пота и спина мокрехонькая, ты сдрейфил, замохал, ты жуть как перерохался, могло хоть что послышаться… А теперь выдумываешь. И потом, ты сам видел, какой он ловкий, гибкий. Еще в воздухе, в полете он извернулся, может быть, оттолкнулся от стенки… От какой стенки? Перед ним не могло быть стенки, задняя подножка, а дальше промежуток между вагонами. Он думал, толкнется от стенки, а оказалось — пустота, и тогда… Его могло ударить подножкой прицепного вагона. Да-да, как раз это и могло произойти: он сорвался с нашей подножки, и, пока падал, на него налетела следующая…»
Он представил, как ребро подножки ударяет вора в спину и швыряет его тело между вагонами и оно бьется о металлические пластины сцепки и кулем валится на рельсы. Нет! Трамвай в это время выворачивал влево, и, если даже подножка ударила его, он никак не мог улететь под колеса: его тогда швырнуло бы на мостовую.
Кровь на булыжнике; крупные капли крови на пыльных головках булыжника, на седых от пыли травинках…
Трамвай затормозил. Остановка. Соседи негромко переговаривались, стряхивая с себя страх, избавляясь от позора недавней минуты. Видели ли они, что произошло? Ему казалось — видели, но никому не хотелось первому заговаривать об этом. Несколько здешних мальчишек толкались, пытаясь попасть на подножку.
Сам не веря тому, что делает, он спрыгнул. На освободившееся место сразу прилепились двое новеньких. Никто не спросил его, почему он покидает заветное местечко, и это укрепило его в подозрении, что они — видели.
