В комнате на несколько мгновений установилась тишина. Ненужная тишина, откровенная тишина. Стали слышны скрипы и женские стоны с верхнего этажа, нарастающие и ненадолго утихающие крики, слишком характерные, чтоб ошибиться.
— Кто у вас там? — спросила Лизонька настороженно. — Я же говорила.
— Невероятно… Сегодня полнолуние… Там живет Фредерика, интеллигентная черная барышня. Одинокая, в очках. Преподает в колледже… Какой-то бред… Я никогда не знала. Как смешно все. Здорово.
Лизоньке стало грустно: она устала, волновалась за Грабора.
Поп немного повертелся на стуле, дунул в стакан.
— Можно, я пойду посмотрю? — сказал он. — Я черных никогда не видел. Расскажу.
— Что ты посмотришь?
Батюшка прошел в спальню, открыл окно — он уже когда-то выбирался на эту пожарную лестницу. Он недовольно пыхтел, потирал руки, сквозь него просвечивало нечто натурально святое.
— Докурите сигарету, пожалуйста, — Лиза сунула ему свой окурок.
Поп хихикнул, пробормотал «нет прощения» и спортивно перепорхнул за железные перила. Лизонька улыбнулась, увидев на нем кроссовки без шнурков. Он действительно вернулся из тюрьмы. Забавно. Она накинула на плечи свой пиджак, вернулась к Беке.
— У тебя нет лишних трусов?
— Я посмотрю. Мама в ночную смену.
Крики с верхнего этажа постепенно заполняли их комнату. Казалось, дом раскачивается, дрожит. Женщина стонала, выла, и вой этот становился все более неестественным и зловещим. Судя по тону, никакого завершения не предполагалось. Вверху падали предметы: стулья, книги, будильник. Иногда женщина затихала, но только на несколько секунд. Было непонятно, как это может быть чисто физиологически, но думать об этом не хотелось. Чужая радость внушала страх и раздражение, пусть мир и впрямь насквозь пронизан эротизмом.
— Сейчас этот Алекс должен рухнуть, — сказала Ребекка. — Он что, чокнутый?
— Давай включим музыку, — сказала Лиза, подошла к приемнику и настроила его на танцевальный канал. — Что загрустила? Не уходи, я боюсь одна.
Громыхая железом, сверху возвратился Поп, разулыбался, помахал рукой, скрылся в туалете, где тут же громко включил воду. Вспомнил, что с самого утра не видел себя в зеркале. Лицо его после побоев и пьянства припухло, но учитывая, что оно всегда было большим и круглым, все в норме.
— Там шкаф стоит, — сказал он. — Техас будет независимой республикой.
Он подошел к Ребекке и положил руку на ее плечо.
— Бе, выходи за меня замуж. — Он с размаху сел на стул, который тут же треснул и развалился под ним на части.
