Неожиданно он дернулся, сел на матрасе в какой-то внимательной туземной стойке, словно перед прыжком.
— Зачем ты приехала?
Толстая недовольно зарычала, потянулась к нему.
— Сволочь, — сказала она. — Я хочу посмотреть на твое сердце. На твое слюнявое сердце. Я хочу помять его в руках, а потом засунуть его себе в пизду.
— Я хочу водки, — сказал Грабор.
— Сволочь, — повторила Лиза.
Грабор легко ударил ее по лицу ладонью. Она опять радостно вздохнула, закатила глаза и открыла рот.
— Еще!
— Не ори, пожалуйста, — Грабор заговорил правильным, сознательным тоном. — Зачем ты сюда приперлась? — Потом неожиданно толкнул ее в грудь, повалил навзничь.
— В гольфиках, — пробормотала Лизонька и заплакала. — Дальше. Хочу еще. Не бей меня. Еби.
Грабор заткнул ей рот своими губами, заглатывая все слова, которые могли родиться в ее коровьем сознании. Лизонька начала задыхаться и свистеть носом. Она пыталась рассказывать о прозрении, которое привело ее сегодня в этот дом.
— Я понимаю, — говорил Грабор. — Хорошо понимаю.
— Не понимаешь. Ты не любишь маленьких девочек. Ты сволочь. Я не познакомлю тебя с Полой.
Наступал полдень. После драки болели суставы. Положение обязывало. Весенний снегопад.
Постучали. Вошла соседка снизу, вошла ее задница в открытых шортах, задница молодой цветной девки, живущей с начинающим брокером. Глаза девушки были печальны. Грабор завязал пояс на халате и попробовал разделить с нею ее печаль.
— У вас ничего нет, — сказали Шорты, заглянув в ванную. — Почему так бывает? У меня залило платяной шкаф. У вас ничего нет.
— Можно я посмотрю?
Грабор спустился вниз, увидел разбросанные по полу фотографии, большой портрет влюбленных над камином. Симпатичное лицо соседки, несимпатичное лицо с усами до подбородка. Еще там на тумбочке стояло два или три слона, вырезанных из слоновой кости, детская скульптура клоуна.
— Я с ним, кажется, знаком. Стивен?
— Нет. Смотрите, что произошло. Продолжалось несколько месяцев.
Врезной шкаф на первом этаже находился прямо под ванной Грабора. Внутренние канализационные течения просочились вниз по стене, прошли сквозь штукатурку и обрушили ее на содержимое летнего гардероба девушки, заляпав все, что можно, грязной рыжей водой и грязью.
— Какие у вас хорошие платья, — сказал Грабор. — Извините. Я ничего не знал об этом. Вы очень красивая. Впрочем, извините опять.
Дома Грабор осмотрелся, попривставал на пороге: из-под него выплескивалась вода, из-под лакированной доски, из-под кафельных плиток.
