— Профессора Мура нет. Он возвратится лишь к концу недели, — любезно ответил чей-то безразличный голос.
Ну, что ж, в таком случае мне самой предстоит бороться за мужа. Бороться и спасти его.
Входя к Бобу в лабораторию, я была почти спокойна. Как мы и уговорились, я устроилась в соседней комнате, чтобы начать мучительный разговор, который, как мне думалось, должен был затянуться до глубокой ночи.
— Боб! Ты не можешь мне сказать, что именно произошло?
В ответ послышался стук машинки, и спустя несколько минут Боб сунул под дверь записку.
“Анн!
Я предпочитаю, чтобы ты запомнила меня таким, каким я был. Мне придется себя уничтожить. Я долго размышлял и вижу лишь один надежный способ, причем тебе надо будет мне помочь. Сначала я думал о простой дезинтеграции посредством моей аппаратуры, но этого делать никак нельзя: я рискую в один прекрасный день быть реинтегрированным другим ученым, а этого не должно случиться”.
Читая записку, я подумала: “Может быть, Боб сошел с ума?”
— Какой бы способ ты ни предлагал, я никогда не соглашусь с самоубийством. Пусть твой опыт кончился ужасно, но ты человек, мыслящее существо, у которого есть душа. Ты не имеешь права уничтожить себя.
Ответ был немедленно написан на машинке.
“Я жив, но я уже не человек. Что касается моего разума, то я могу потерять его в любой момент. А душа не может существовать без разума”.
— В таком случае с твоими опытами должны познакомиться твои коллеги!
Два гневных удара в дверь заставили меня вздрогнуть.
— Боб, почему ты отвергаешь помощь, которую люди, я уверена, окажут тебе от всего сердца?
Боб бешено заколотил в дверь: настаивать было бесполезно.
Тогда я стала говорить ему о себе, о сыне, о его родных. Он даже не ответил. Я уже не знала, что придумать, что бы такое ему сказать. Исчерпав все аргументы, я спросила:
— Ты слышишь меня, Боб?
Последовал однократный удар, на этот раз мягче и спокойней.
— Ты упоминал о пепельнице, Боб. Как тебе кажется, если б ты снова дезинтегрировал и реинтегрировал ее, буквы встали бы на свое место?
Через пять — десять минут от сунул под дверь записку.
“Понимаю, что ты хочешь сказать. Я тоже об этом думал — поэтому мне необходима муха. Она должна быть со мной в кабине — иначе никакой надежды нет”.
— Попробуй все-таки. Никогда нельзя быть уверенным до конца.
“Уже пробовал”, — написал он.
— Попробуй еще разок!
Через минуту я читала:
“Восхищен очаровательной женской логикой. Пробовать можно сто семь лет… Но чтобы доставить тебе удовольствие — по всей вероятности, последнее — попробую еще раз”.
