Флавий успокоил его, сказав при этом каким-то тусклым, невыразительным тоном:
— Не бойся, мы не принадлежим к людям Аллекта. И когда это случилось?
— Шесть ночей назад.
— Шесть ночей?! Подобные новости доходят быстро, спору нет, но эта новость, должно быть, перенеслась на крыльях ветра. Но быть может, это просто неверный слух?
— Нет, — на сей раз ответил Эвикат, твердым, уверенным голосом, не спуская глаз с хозяина дома. — Это не слух. Это новость, которая идет старинными путями, о которых ты и твой народ давно забыли.
И эта суровая уверенность передалась двум его спутникам. Напрасной оказалась вся эта гонка, мелькнуло в голове у Юстина. Но теперь нет смысла торопиться. Они опоздали. Поздно теперь. Ему вдруг представилась ярко освещенная комната на скалах, какой они видели ее в зимнюю вьюжную ночь почти год назад; пылающие поленья в очаге, большое окно, выходящее на гезориакский маяк, и грозный маленький император, который спасал Британию и ее морские пути от врагов, держа страну в безжалостных и в то же время любящих руках. Юстин словно увидел красный отблеск огней во дворе, услышал крики и лязг оружия и голоса, вызывавшие Караузия. Он ясно представил себе, как невысокая, приземистая фигура выходит из дверей во двор, без оружия, навстречу смерти, как факелы золотят надвигающийся с моря туман, он представил себе свирепые лица варваров — тоже моряков, как и тот человек, что вышел им навстречу, и даже одной крови с ними. Юстин воочию увидел презрительную улыбку на тонких губах императора и сверкание рубивших его клинков…
Но сверкнула лишь обгоревшая березовая ветка, свалившаяся в красную сердцевину костра. И опять заходил по кругу кувшин с пивом, и разговор с императора перешел на предстоящую зимнюю охоту. В конце концов, какое им тут, в горах, дело до правителей! Олень был такой же быстроногий и корова вынашивала теленка положенное ей число дней — вне зависимости от того, кто носил пурпур.
У троих друзей не было возможности перекинуться словом друг с другом до глубокой ночи. И только когда они вышли проведать своих лошадей, им удалось обсудить случившееся. Они стояли у входа в конюшню, перегороженного стволом терновника, перед ними расстилалась широкая долина, а из-за темных холмов выползала чуть кривобокая луна.
Флавий заговорил первым:
— Шесть ночей назад. Значит, когда мы писали то письмо, мы уже опоздали на одну ночь и один день. — Он оглянулся на своих товарищей — в лунном свете глаза его казались черными дырами. — Но почему Аллекту понадобилось искать помощи у раскрашенного народа против императора, если он задумал убить его еще до того, как те подоспеют? Почему, почему, почему?
