— Если кто из их рода сообщит русским?
— Отец сам собирается убить — он вор, он опозорил свой род.
— Убить человека — это не собаку убить.
— Он хуже собаки!
— Не надо горячиться. Ганга тоже зря горячится, надо было ему со своим родовым дянгианом посовещаться.
«Хочет за счет нашего дома пожить, — с недовольством подумал Баоса. — Состарился дянгиан, ум его притупился».
— Все же я буду искать беглецов, — сказал он вслух.
Вечером Гогда по просьбе Баосы пригласил в дом шамана Понгсу Дигора и попросил, чтобы тот разузнал о судьбе двух беглецов, проследил их дорогу. Шамана привезли на лодке, хотя он жил в этом же стойбище через фанзу. Он выпил несколько крошечных чарочек подогретой водки и отдыхал, сидя на краю нар. В дом Гогды потянулся народ, одни шли послушать шамана, другие взглянуть на приезжих, третьи шли сюда на свидание. Все на коленях кланялись шаману и садились в отдалении от него. Пришел знакомый Пиапона по охоте Американ Ходжер, молодой, коренастый, с бегающими скользкими глазами. Он подсел к Пиапону.
— Ну как ты, нашел су?[33] — спросил Пиапон.
Несколько раз Пиапон встречался с Американом на охоте, приходилось с ним по два дня пережидать пургу в одном зимнике, Американ был замечательный собеседник, с ним никогда никто не скучал, он мог без устали рассказывать об охотничьих приключениях, при этом показывал все в движении, изображал охотника и скачущего раненого зверя. Одно надоедало Пиапону: Американ вел бесконечные разговоры о су, он мечтал разбогатеть. Пиапону и прежде приходилось слышать о су. Рассказывали про обладателя су любви, как тот склонял к любви непреклонную, честную женщину, как однажды он при народе, ради шутки, опозорил женщину, ударив ее легонечко по плечу, и у той свалился к ногам поясной ремень.
Рассказывали ему и об обладателе талисмана ловкости и силы, и об обладателе талисмана воровства, так необычного для нанай. Говорили, что он подчинил себе тысячи крыс, и те по его приказу за ночь могли перетаскать содержимое любого амбара. И этого человека люди боялись пуще огня, пуще всякой страшной болезни и бежали от него кто куда мог.
Американ мечтал о талисмане богатства, мечтал не про себя, мысленно, а при всех, вслух.
— Не нашел еще, — улыбнулся Американ. — Ты знаешь, я ведь недавно был в Малмыже, ездил к попу, он купал моего ребенка в святой воде, имя дал, а я, пока ехал домой, помнил, а вошел в фанзу и позабыл, решил по-своему назвать — Ченгис.
— Тебя тоже ведь в поповской воде купали, но не забыл ты свое имя.
