— Знаешь, какое было у Сеймура «неодолимое влечение»? — спросил Джерри. — Его неодолимо влекло к исполнению долга. Чувство ответственности над ним просто властвовало. Мог бы играть в бейсбол где угодно, но отправился в Упсалу, потому что отцу хотелось, чтобы он был поближе к дому. «Гиганты» предлагали ему двойной контракт, открывалась возможность играть с самим Вилли Мейсом — а вместо этого он отправился на Централ-авеню работать в «Ньюарк-Мэйд». Для начала отец определил его в дубильню. Заставил шесть месяцев работать в дубильне на Фрелингуйсен-авеню и вставать в пять утра шесть дней в неделю. Представляешь себе дубильню? Это выгребная яма. Помнишь, летними днями, когда дул восточный ветер, какая вонь разносилась по всему нашему району и уиквэйкскому парку? Сильный, как бык, Сеймур справляется с дубильней, но дальше папаша засаживает его на полгода за швейную машинку — а тот и не пикнет. Осваивает эту чертову машину. Дай ему заготовки — и он сошьет перчатку лучше любой швеи и вдвое быстрее. За него, только захоти он, пошла бы любая красотка. Но он женится на преле-е-е-естной мисс Дуайр. Ты бы видел их. Отпадная парочка. Возвращались в США из-за границы — сияли как начищенные самовары. Она — бывшая католичка, он — бывший еврей, едут в Олд-Римрок вить семейное гнездышко и плодить ангелочков. Но производят на свет это чудовище.
— Что тебе так не нравилось в мисс Дуайр?
— Ни один дом, где они жили, ее не устраивал. Никаких денег в банке не хватало. Он помог ей заняться разведением племенных коров. Не сработало. Помог организовать лесопитомник. Не сработало. Свозил в Швейцарию, чтобы ей сделали пластику в лучшей клинике мира. Ей еще и пятидесяти не было, но вот вынь да положь ей подтяжку лица. И они тащатся в Женеву к тому парню, который оперировал принцессу Грейс. Лучше бы он всю жизнь играл в бейсбол. Лучше бы трахал официанток из Феникса и играл на первой базе за «Мадхенсов». Так нет, надо было возиться с этой тошнотворной дочкой. Понимаешь, она заикалась. И чтобы расквитаться сразу со всеми за свое заикание, взорвала бомбу. Он водил ее по врачам — логопедам, психотерапевтам. Делал возможное и невозможное. Благодарность? Вот она — бум! Почему эта девчонка ненавидит своего отца? Прекрасного отца, действительно прекрасного. Доброго, щедрого, красавца, наконец, живущего только ради них, ради семьи, — за что она его терпеть не может? Как подумаешь, что наш нелепый папаша родил такого
