Я лежал на кровати и смотрел на гостиничный номер, в котором я не помнил, как очутился, просто проснулся. За стеной что-то ужасно шумело, трещало, гремело, неслось и уносилось. Сил встать у меня не было. Я лежал, концентрируясь на головной боле, которая клокочущими звонами разносилась по всей моей телесной оболочке, отражаясь снова и снова, словно я был полой, металлической статуей. Я не думал. Вообще. У меня не было ни сил, ни желания, думать. Я просто лежал на кровати и ждал, когда я умру. Я знал, что скоро умру…
Я лежал секунду, минуту, может час, два, или день, а вполне возможно, что и год, вечность?! Не знаю. Часов в комнате не было, а может, и были, просто они не двигались, или я их не видел. На улице не становилось ни светлее, ни темнее, быть может, из-за постоянно включенных фонарей, но мне было приятнее думать, что солнце остановилось. Шум усиливался. Все гудело, рыдало, надрывалось, будто в последний раз, словно в последний день, из последних сил.
Вдруг я почувствовал, что начинаю разваливаться. Сперва у меня отвалилась ступня, она просто отвалилась от моей ноги, будто так и было нужно, делая вид, что это само собой разумеющийся факт.
– Куда это ты потащилась без меня? – попытался спросить я, но челюсть не слушалась. На тоже уже отвинчивала последний шурупчик, чтобы убежать вслед за ступней, оставив мой несчастный череп в одиночестве.
Ступня рассмеялась и, показав мне язык (нет, язык вроде бы еще на месте), упрыгала куда-то в неизвестном направлении. Со звоном на пол свалился винт, на котором ступня раньше держалась. Я попытался пошевелить кистью, но она тут же отпала, как нечто совершенно не нужное, лишнее, глупое. Я испугался, поднял глаза.
– Что это ты тут лежишь? – услышал я чье-то похрюкивание. На меня смотрели два маленьких зеленых круглых глазика, заключенных в розовое, толстокоже лицо с большим пяточком и ярко-красными накрашенными губами. Два маленьких поросячьих уха торчали вверх и шевелились в такт словам. Сверху на них нависали прядки длинных, белых, кудрявых волос, неопрятно слипшиеся в торчащие в разные стороны сосульки. «Ужас!» – подумал я.
– Что это ты тут сидишь? – повторило вопрос странное существо, преимущественно женского пола, по крайней мере, уж точно себя так определяющее, – Вставай! – прохрюкало оно, – Все идут на торжество, в честь апокалипсиса! Фейерверк будет! – и оно исчезло из вида, удаляясь с непрерывным топаньем и цоканьем.
