— И каков прогноз?
— Я уже сказал вам. Мы прекратили проводить регулярные обследования Нормана — нет смысла ждать в дальнейшем серьезных улучшений. Но теперь он не нуждается в строгой изоляции или успокоительных препаратах. Конечно, мы не рискуем выпускать его на прогулки. Я поручил ему заведовать здешней библиотекой. Таким образом, у него появилось хоть немного свободы в сочетании с ответственностью. Большую часть времени он читает.
— Из ваших слов я заключаю, что живется ему одиноко.
— Да, я это сознаю. Но больше мы ничего не можем для него сделать. Родственников у него нет, близких друзей тоже. А в последнее время в связи с переизбытком пациентов я не имел возможности уделять ему много времени и даже регулярно бывать у него.
Рука сестры Барбары затеребила четки, и она еще раз глубоко вздохнула.
— Можно мне повидать его?
Доктор Клейборн замер и уставился на нее.
— Зачем?
Она заставила себя выдержать его взгляд.
— Вы сказали, что ему одиноко. Разве это не достаточная причина?
Он покачал головой.
— Поверьте мне, я понимаю, что вы сочувствуете ему…
— Дело не только в этом. Это наше призвание. Именно за этим мы и пришли сюда с сестрой Кьюпертайн. Чтобы помогать беспомощным, подружиться с теми, у кого нет друзей.
— А может, и обратить их в свою веру?
— Вы доверяете религии? — спросила сестра Барбара.
Доктор Клейборн пожал плечами.
— Мои взгляды не имеют значения. Но я не могу подвергать опасности здоровье моих пациентов.
— Пациентов? — Теперь ее ничто не сдерживало, и она заговорила быстро. — Если бы вы были способны к сопереживанию, вы не думали бы о Нормане Бейтсе как о пациенте! Он человек — бедный, одинокий, растерянный человек, который даже не понимает толком, почему его держат взаперти. Он знает только одно: никому нет до него дела.
— Мне есть.
— Вот как? Тогда дайте ему возможность узнать, что и другим тоже.
Доктор Клейборн еле заметно вздохнул.
— Хорошо. Я отведу вас к нему.
— Благодарю вас.
Когда они шли через холл к боковому коридору, ее голос смягчился:
— Доктор…
— Да?
— Простите меня за то, что я проявила такую настойчивость.
— Не стоит извиняться. — Доктор Клейборн в свою очередь тоже заговорил мягче. Здесь, в темноте коридора, он вдруг показался ей усталым и опустошенным. — Иногда полезно, когда на тебя наседают. Снова ощущаешь адреналин. — Он улыбнулся, остановившись перед двойной дверью в дальнем конце коридора. — Вот мы и пришли. Это библиотека.
Сестра Барбара глубоко вздохнула — во всяком случае, попыталась это сделать в третий раз за день. Воздух был сырой, теплый, абсолютно неподвижный, и тем не менее ощущалось какое-то движение, какой-то трепещущий, пульсирующий ритм, притом такой сильный, что у нее закружилась голова. Она невольно потянула руку к четкам и только тогда поняла, в чем дело. Это стучало ее сердце.
