После того, как ученик, исполнив семь освобождающих действий, был вознесен в новую жизненную сферу, а все диалектическое в нем уснуло, этот процесс проходит в нем в трех фазах.
Путь, лежащий теперь перед ним, проносится мимо него, как повесть, как песня. В саду цветут розы и благоухает миндаль. Ученик слышит, видит и познает из первых рук то, что от него требует Гнозис. И тогда он говорит: "Отче, если возможно, да не минует меня чаша сия, как хочу я, но как Ты хочешь."
Слова "как хочу я" говорят о вероятности диалектических влияний, еще способных всему повредить. С помощью этой магической мантры ученик добивается абсолютной чистоты воззрения и, как в древности, соединяется с Богом в добровольном послушании.
И если это свершилось, то следует вторая мантра. Чаша появляется снова, и на этот раз ученик-гностик из нее пьет. Пробужденный новый Человек приступает к новому действию, чтобы окончательно воссоздать некогда нарушенную связь. "Отче Мой! не дай чаше сей миновать Меня, не дав мне выпить из нее; да будет воля Твоя."
Непосредственно после этого новое единство сердца и головы положительно пробуждается к труду вольного каменщика в возвышенном вакууме Гефсимании. Грааль поднимается, чтобы дать возможность напиться, контакт между Богом и человеком окончательно установлен. Завет обновлен.
С этого момента ученик отдает себя в плен великому, чудесному процессу возрождения в реальности Жизни, процессу эндуры. Начинается великая трансмутация, из неблагородных металлов добывается Золото. В микрокосмосе горит вечный Огонь над Святилищем.
Если европейский человек, рожденный и воспитанный из крови бесчисленных европейских родов, впервые в своей жизни узнает что-то об учении манихеев или катаров, или об исторически более близких розенкрейцерах — последователях Валентина Андреэ, то он бывает крайне удивлен и занимает по отношению к их изложению христианского учения совершенно противоположную позицию.
Линии понимания и развития церковного христианства и вышеназванных братств настолько расходятся, что уже нужно говорить не о различных точках зрения, а о полной и обоюдной чужеродности. Вследствие этого непредвзятый исследователь должен задать себе вопрос: "С какой же стороны разделительной черты находится настоящее христианство?"
Если человек совершенно объективно задает себе этот вопрос, и его захватывает дух воистину ищущей жизни, то на его вопрос несомненно придет отклик, поскольку в Библии он найдет ясный ответ — с тем условием, что он ей откроется, освободившись от многовековых теологических толкований.
