Имелся в виду рейд боевого дозора. Чуть позже Шапер попросил меня отправиться вместе с дозором и прикрыть в случае необходимости его левый фланг огнем моего пулемета. Выступать в поход нужно было завтра на рассвете.
В нашем блиндаже жарко натоплено и сильно пахнет печным дымом, дымом сигарет, кожей и потной одеждой. Солдаты столпились вокруг карбидной лампы, и поэтому в помещение темно. На головах у нас каски с зимним камуфляжем, к белым курткам ремнями привязано всевозможное снаряжение. Участники боевой группы набирают с собой как можно больше ручных гранат и патронов для автоматического оружия — в общем, столько, сколько удастся унести. Мы — Бинг, Штрикер и я — перекидываем через плечо пулеметные ленты. Я прижимаю к себе пулемет MG 34. Теперь я первый номер нашего расчета.
В комнате становится тихо. Приготовления закончены. Цель задания ясна: прорыв во вражеский тыл, внедрение в систему окопов и блиндажей и быстрое возвращение с «языком». Нисколько не сомневаюсь в том, что мои товарищи так же, как и я, волнуются. Я раз за разом повторяю про себя: все будет хорошо, мы отличная команда, у нас прекрасный командир. Нам все удастся, если мы правильно поведем себя. Не волнуйся и, ради всего святого, сохраняй спокойствие! Смотрю на строгие лица товарищей, лица которых изредка освещаются огоньком сигареты.
Четыре человека стоят у входа, дистанцировавшись от остальных. На каски наброшены капюшоны курток. Оружия у них нет, но вместо него у каждого на груди по несколько килограммов взрывчатки. Это команда из взвода штрафного полка. Им дана возможность искупить свою вину в бою. Они совершили различные нарушения воинской дисциплины, такие, как, например, халатность при несении караула, злоупотребление алкоголем, неподчинение старшим по званию, проступки во время нахождения в тылу вроде кражи государственного имущества или изнасилования. Им дано задание разминировать проходы в наших минных полях, чтобы открыть путь для диверсионной группы, которая устроит взрывы во вражеских блиндажах и ходах сообщения. Меня тревожит характер их задания, то, что у них нет оружия, да и само их присутствие, которое усиливает гнетущую атмосферу. По знаку их командира, сапера-фельдфебеля, они выходят наружу и приступают к разминированию. Мы терпеливо ждем. Минуты кажутся нам вечностью.
Командир дозора смотрит на часы.
— Пора.
Мы с облегчением хватаем снаряжение и устремляемся к выходу — сначала боевая группа, а затем мы, силы прикрытия. Проходя мимо печки, бросаем в нее окурки и выбираемся в ходы сообщения. В том месте, где начинается расчищенная в минном поле тропа, стоит наш батальонный. Он провожает нас и каждому по возможности дает напутствие, обращаясь по имени, машет вслед рукой. Когда я прохожу мимо него, он приветливо улыбается, наверно, вспомнив утреннюю встречу на нашей огневой точке. Мы втроем незаметно приближаемся к заранее выбранной позиции, и я готовлю пулемет к бою, прячась за поваленным деревом. Слева от нас простирается открытое голое пространство. Впереди, на расстоянии примерно 70 метров, проходят позиции русских войск. Смутно узнаю темный треугольник амбразуры вражеского пулеметного гнезда на линии занесенных снегов огневых укреплений, которую я разглядел утром. Беру цель на мушку.
