Кавалер барышню не украдёт:
в мёрзлой земле он могилу найдёт.
Песня неспетая в горле комком:
«Где эта улица, где этот дом?»
В доме старуха сидит у окна,
полубезумна, полусмешна,
в шапке мохеровой серым грибом.
Где эта девушка, вся в голубом?
…Голос из рупора громко поёт:
«Кавалер барышню не украдёт».
* * *
Вижу себя терпеливо бредущую
в сером берете, сером плаще.
Сумки-пакеты со снедью насущною
в каждой руке, на каждом плече.
Вижу себя монолитно шагающей
в людном потоке, след в след,
площадь безмерную пересекающей
на семафора мигающий свет.
Туча свинцовая – дождь надвигается.
Рук не хватает, чтоб зонтик
раскрыть.
«Юные ленинцы» – так называется
улица, где мне сподобилось жить.
Улица Юности, улица Ленинцев…
Вижу себя меж высоток крутых.
Лист облетевший надолго ль прилепится
к стеклопакетам окошек твоих?
Ливни кислотные, взрывы, пожарища…
Рук не хватает, чтоб маску надеть.
Вижу себя обречённо шагающей
улицей Юности –
в завтрашний день.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Литература
Половецкие пляски весны
Александр ГОЛУБЕВ
КОПАЮТ КАРТОШКУ
Заходится мальчик плачем.
Над поймой ленивый дождь.
Он сеется наудачу,
Откуда – не разберёшь.
Дымок от ботвы сгоревшей
устало струится ввысь.
Так вот где из тьмы кромешной
однажды мы родились!
Так было и вечно будет:
один на земле итог,
копают картошку люди
и сыплют её в мешок.
А мальчик исходит плачем.
В вечерней лиловой мгле
ручонкой, от слёз незрячей,
всё ищет тепло в золе.
* * *
Всё, наверно, с той самой поры,
когда верится в чудо и сказки.
Снова Дон. У обрыва костры
и весны половецкие пляски.
Снова месяц, точёный, как серп,
поднырнув из полночного плёса,
норовит стае девушек-верб
отхватить шаловливые косы.
Я ведь тоже когда-то любил
дёргать юных казачек за локон,
но скатились года, и уплыл
чудный месяц далёко-далёко.
Подарив на прощание сны
золотой, несказанной окраски.
Лунный Дон. У обрыва костры
и весны половецкие пляски.
В СТАРОМ ВОРОНЕЖЕ
Пучеглазый мужик на площади
бил жену кулаками всласть.
Пахло дёгтем, храпели лошади,
тычась мордами в коновязь.
От хмельного слегка икая,
он угрюмо кипел лицом:
«Люди добрые, тварь такая...
Нонче утром пристиг с купцом».
