похлопал меня по плечу, дал какие-то фотографии и зажег свет, и я разглядывал порнографические голые группки, все эти снимки я уже знал, это прежде, когда я смотрел на такие карточки, так едва погляжу, сразу весь обмираю, но теперь чем дольше я вертел эти порноснимки, тем яснее видел заголовки и сообщения в газетах, извещавшие, что этот и четверо других приговорены и расстреляны, и следующий тоже, и еще один, и все невинные… и я стою тут, в одной руке плоть, а другой перекладываю на столе порнографические открытки, и никак не достигаю того, что от меня требуют, чтобы потом оплодотворить немецкую женщину, мою невесту Лизу, в конце концов пришлось вызвать молодую сестричку, она сделала несколько движений, и я уже не мог, был не способен думать ни о чем другом, рука у молодой сестрички была такая ловкая, что вскоре она отнесла на листе несколько капель моего семени, которое через полчаса было объявлено отличным, способным оплодотворить достойным образом арийское чрево… и вот управление по охране немецкой чести и крови не нашло ничего препятствующего тому, чтобы я женился на арийке немецкой крови, и после сильных ударов печатей я получил разрешение на свадьбу, а в это время чешские патриоты такими же самыми ударами таких же печатей были приговорены к смерти. Свадьба состоялась в Хебе в красном зале городской ратуши, всюду висели красные флаги со свастикой и ходили чиновники в коричневой форме с красными повязками на руках, и на этой повязке тоже свастика, я надел фрак с голубой лентой через грудь и с орденом, который получил от эфиопского императора, Лиза надела тот охотничий костюм, камзольчик, украшенный дубовыми веточками и свастикой на красном фоне, и вовсе это была не свадьба, а какая-то государственная военная акция, где только и говорили что о чести, и крови, и долге, и наконец бургомистр, тоже в форме, в сапогах, в коричневой рубашке, попросил нас как жениха и невесту, чтобы мы подошли вроде бы к алтарю, на который свисал длинный флаг со свастикой и стоял подсвеченный снизу бюст Адольфа Гитлера, который хмурился, потому что эти лампочки подчеркивали морщины, и, сделав торжественное лицо, бургомистр взял мою руку и руку невесты, положил их на флаг и пожал через это сукно нам руки, вот и весь свадебный акт, потом бургомистр сказал, что теперь мы муж и жена и наш долг думать исключительно и только о национал-социалистской партии и рожать детей, которые тоже должны быть воспитаны в духе этой партии, и потом бургомистр чуть не прослезился и торжественно объявил нам, что мы не должны упрекать себя в том, что не можем оба пасть в бою за Новую Европу, что они, солдаты и партия, доведут этот бой до самой последней победы… и потом заиграла патефонная пластинка «Die Fahne hoch, die Reihen dicht geschlossen»,
