– Чем обязан? – любезно поинтересовался он.
– Извините, там в приемной никого не было, а мне нужно срочно с вами поговорить. – Я умоляюще смотрела на Берсутского.
Возможно, мой взгляд и действительно получился умоляющим, но только скорее то, что я не ошиблась в начальных предположениях в отношении Бориса Леонидовича. Он даже из-за стола поднялся, показав при этом свой рост – где-то около метра с кепкой – и солидное брюшко.
– Присаживайтесь. Такая очаровательная дама не должна стоять. – Он кивнул на диванчик у стены, а не на кресло возле стола. Это мне тоже понятно: хочет лицезреть меня получше, по принципу: «лицом к лицу – лица не увидать»... Ну что ж! Дам ему возможность построить воздушные замки, их даже рушить потом не придется. Поскольку кожаный плащ я оставила в гардеробе, мой теперешний наряд больше соответствовал ситуации – короткая юбка могла стать грозным оружием. Однако важно и не передозировать...
– Борис Леонидович, у меня к вам очень щекотливое дело, я даже не знаю, с чего начать.
– Я щекотки не боюсь, но для начала представься. – Вот так, сразу на «ты».
– Я – Татьяна, а фамилия вам пока ни к чему, если только согласитесь помочь, познакомимся поближе, – многообещающе произнесла я.
– Ну, говори, Танечка, чем же я могу тебе помочь.
Сделав вид, что колеблюсь, я неуверенно произнесла:
– Все дело в моей сестренке, ей всего шестнадцать лет...
– При чем здесь твоя сестра?
Я выпалила:
– Она беременна, а я за нее отвечаю. – Тут я сделала что-то между вздохом и всхлипом и на всякий случай приложила носовой платок к абсолютно сухим глазам. – Если родители узнают, ее... Я не знаю, что с ней будет.
– Так, а от меня ты чего хочешь? – В голосе появилось едва заметное похолодание. – На аборт, что ли, без ведома родителей?
– Да у нас родители в Самаре живут, но не в этом дело: я не хочу, чтобы она первого своего ребенка вот так... А главное – это для нее опасно. Я ее так люблю. – И опять сухие глаза промокнула.
– А чего же ты от меня-то хочешь? – повторил он свой вопрос.
– Скажите, а нельзя ли как-нибудь сделать так: родит она, а ребенка запишут на меня, чтобы избежать огласки и волокиты по усыновлению.
– А тебе-то ребенок нужен? – спросил он уже заинтересованнее.
– Честно говоря, тоже не очень, я сама с мужем недавно развелась, но мне-то уже двадцать семь, а ей всего шестнадцать. Что же, с таких лет ей жизнь портить? Я заплачу вам, заплачу, сколько скажете! – Говоря это, я положила ногу на ногу, при этом юбка скользнула на сантиметр выше – пока хватит! – и продолжила: – Так что другого варианта нет. Я не могу позволить Дашке уродовать себя, и потом, куда она с маленьким без мужа.
