— А он в курсе, чем ты занимаешься, когда уходишь?
Она открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова. Джастин увидел, что она сидит, крепко стиснув руки, и ее трясет. Непонятно, от страха, злости или горя.
— К чему ты это все? — наконец выдавила она.
— Кое-что — просто догадки, но я уже через это проходил. Процедура знакомая.
— И что за процедура?
— Многое будет зависеть от того, во сколько убили Эвана. Скоро мы это узнаем. И тут начнутся сложности.
— Какие сложности?
— Пойми, я сейчас говорю не про то, как все обстоит на самом деле, а про складывающееся впечатление.
— Ну, говори.
— Может получиться так, что я стану твоим алиби. Все зависит от времени убийства. А с другой стороны, я твой любовник. А с третьей — начальник полиции, пропади оно все!
— И?
— Если окажется, что его убили, пока мы были вместе, будут отрабатывать несколько версий: первую, что я тебя покрываю и все наврал, и вторую — что мы врем оба, покрывая друг друга.
— Чушь какая! Неужели они могут подумать, что это ты убил Эвана?
— Вполне. Или что ты использовала меня для прикрытия, а сама наняла киллера.
— Кому такое придет в голову?
— Нам придет, не сомневайся.
— Нам?
Он кивнул и неловко откашлялся.
— Сложно загадывать, Эбби, как все может повернуться, но, так или иначе, мимо меня это дело не пройдет. И я буду выступать или в качестве подозреваемого, или в качестве детектива.
— Ты серьезно думаешь, я на такое способна, Джей? Думаешь, я бы могла заниматься любовью с тобой, зная, что в этот момент убивают моего мужа?
Что тут скажешь? Его губы искривила грустная улыбка.
— Эбби, я же коп. Мало ли на что люди способны…
Эбби Хармон отвернулась, глядя прямо перед собой, и не произнесла больше ни слова, пока Джастин въезжал в открытые ворота. Глядя на замысловатую чугунную вязь, можно было подумать, что за ними как минимум лестница в небо — но нет, там оказалась всего-навсего подъездная дорожка к дому Абигайль Хармон, где остывало тело ее мужа.
Джастин уже не раз видел, как потеря близкого переворачивает всю твою жизнь с ног на голову. Родное и знакомое становится чужим и опасным. Довольные жизнью люди превращаются в мрачных и нелюдимых, а самодостаточные враз становятся одиночками. Убийство окрашивает окружающий мир в сюрреалистические тона. Истина оказывается ложью. Сила — слабостью. Какой-нибудь пустяк приобретает решающее значение. Казавшееся незыблемым рассыпается в прах от легчайшего прикосновения.
Его мир тоже рухнул, когда в семью пришла смерть. Убили его малышку-дочурку, а жена, не в силах пережить потерю, через год покончила с собой. И только сейчас, спустя годы, он почувствовал, что края рваной раны потихоньку срастаются, хотя в любую минуту — и это он тоже прекрасно знал — могут разойтись снова.
