Командовал потенциальным «Варягом» — приказ взорвать и затопить судно в случае безвыходной ситуации, естественно, имелся — капитан второго ранга Сергеев. Об этом человеке можно и должно написать суперприключенческий роман: бойцом морского отряда участвует в разгроме Колчака, командиром минного заградителя «Сильный» участвует в высадке десанта во время конфликта с белокитайцами на КВЖД; почетное оружие, полученное из рук Блюхера; командование флотилией испанских эсминцев под именем дона Корнели Гуардия Лопес в тридцать седьмом и фантастический по дерзости, хитрости и удачливости рейс «Микояна»…
Одним из матросиков на ледоколе тогда был Диомидов.
Вот какие сказки услышали цветочки на самой вершине острова Гран-Канария. Только все это не сказки, а быль. Из были же, как указывает мудрый Даль, слова не выкинешь.
Удивительно море перекрещивает судьбы людей, кораблей. К таким перекрещениям не привыкнуть.
На эскадренном миноносце «Разъяренный» мы мичманами проходили стажировку лет тридцать назад. А теперь вот я стоял рядом с человеком, который в разгар мировой войны обогнул планету, чтобы «Разъяренный» оказался в составе Северного флота. И никаких следов былых трудов и былой отчаянности на холеной физиономии!
Я сказал Диомидову, что работал с «Микояном» и стажировался на «Разъяренном» в Ваенге, объелся там зеленой брусникой и угодил с боевого корабля в госпиталь с дизентерией.
— Да. Сплошная мультипликация, — сказал Диомидов.
— Да, — согласился я. — Если смонтировать рядком все, на чем приходится плавать за жизнь, то получится чистая мультипликация…
— Судно знаете, знакомы? — поинтересовался наставник. — Наше?
— Я плавал на однотипном, «Вацлаве Воровском»: три рейса на Джорджес-банку из Мурманска и один в Арктику. А с этим судном знаком, если можно считать знакомством то, что лет десять назад в Дакаре выменял у них мешок манной крупы на гречу и карты побережья Бразилии за копировальную бумагу, — доложил я.
— Как же это они без карт Бразилии оказались? Куда третий помощник смотрел? За такую мультипликацию ему… А гречу обязательно надо в глиняном горшке парить.
Мы покатили обратно на пароход сквозь банановые плантации.
По дороге наставник пытался напеть кочегарскую песенку времен угольного флота (покочегарить Диомидову тоже довелось):
Граждане, послушайте меня!
Кочегаром это буду я!
Две шуровки, две шнуровки,
Шкары и кусок бечевки —
Вот вся амуниция моя.
Ремесло я выбрал — не горюю!
С корешком на пару я шурую,
