Сколько будет пуржить, неизвестно. Но расслабляться нельзя. Надо будет выставлять часовых на всякий случай. Жалко, людей мало. Эти устали, еле ноги переставляют. Им бы отдохнуть, поспать, да пищи горячей, тогда они были бы исправные воины, а так, заснут на посту, как ежи на зимовке. Приходи потом и бери голыми руками. Хоть и опытные бойцы, но предел усталости есть и у металла.
В глазах рябило от бесконечной кутерьмы снежинок. В ушах стоял вой. Пробирало до костей. Он пробыл с наружи минут двадцать, за это время дважды выбегал Самарин с котелками и двумя оставшимися после боя касками за снегом.
Вход уже завесила плащ-палатка. На двух камнях побольше, стоявших в круге очага, уже расположился пятилитровый котел заполненный снегом. Под котлом, пока еще лениво, сонно, на щепки выползает слабенький огонек. Власов уже колет саперской лопаткой чурбак, отпиленный от бревна. Сержант колдует над аккуратной кучей консервов и галет. Чуть в сторонке вскрытый цинк с патронами, ровным рядком лежат четыре гранаты. Самарин вытаскивает из цинка патроны и снаряжает ими магазины к автоматам. Возле него лежит последний тубус реактивного огнемета «Шмель».
— Как там Скворец? — спросил Романов, протягивая к огоньку озябшие руки.
— В сознание пока не приходил, — ответил Кошмар и кивнул на Власова. — Мы с Баксом ему бинт поменяли. Осталось еще три ИПП[1] и перевязывать больше нечем. Промедола больше нет. Если очухается, обезболивающего не будет.
— А с боеприпасами что?
— Ну, что. Сейчас забьем все пустые магазины к Абаканам, и еще полтора цинка останется. На раз хватит. Четыре гранаты, «Шмель» и к «Стечкиным» пять коробок. Коробка 7,62 к НРС[2]. К пулемету один барабан и тот уже пристегнут. С продуктами тоже не густо. Я Санину эрдэху[3] тряхнул и Скворца. Нашел тушенку, кашу, сахар, галеты и даже кофе. Да у нас еще наскребли. Так что, пока жируем. Еще есть фляга со спиртом. Саня у вованов[4] разжился перед выходом. Две бесполезных батарейки к рации… Хм! Ну, дает Скворушка! Прикол! Рации нет, а батарейки таскаем.
— Ясно. Пока батарейки не выкидывай. Может, еще пригодятся. Ну? Какие будут предложения, соображения и прочие умности?
— А какие ту могут быть соображения? — обернулся Власов. В отсветах разгорающегося костра его лицо казалось еще более чумазое, чем есть на самом деле. — Домой вернуться и, желательно, живьем и целиком.
— Ты давай по делу базарь, Бакс, а не философствуй. Не на митинге, понял слоняра? — рыкнул на него сержант и бросил на командира серьезный взгляд. — Нам по любому в пургу от них не уйти. Только себя угробим. Придется пересидеть. Ну, хотя бы сутки, или до утра, а там видно будет.
