Внешне она ничем не отличалась от остальных домов поселка: срубы делались шаблонно, венцы одинаково помечались цифрами, чтобы при переездах удобнее было разбирать и собирать вновь.
Начальник участка все же, видимо, успел забежать и предупредить повара: тот танцевал у плиты, подогревая оставшееся с обеда и торопясь поджарить свежей картошки. Да еще подсвистывал певице, которая из магнитофона надрывно вопрошала: «А где ж твой дом, гуцулочка? — Карпаты…»
Не успел Байкалов усесться, как на длинном дощатом столе стали появляться тарелки и миски с разносолами: грибы, огурцы, борщ с возвышающимся наподобие пика Коммунизма куском мяса, рыба, моченая ягода. Сам повар почтительно замер на своей кухонной территории, готовый, однако, в любой момент ответить на благодарность или исправить какую оплошность. А может, просто было интересно посмотреть на свежего человека в их глухомани.
— Спасибо, вкусно, — оценил Байкалов старания бывшего преподавателя одного из львовских институтов, вынужденного искать пропитания для семьи не у себя в Карпатах, а в далекой Сибири. — Подойдет мой водитель, покормите и его.
Мог бы, конечно, и не говорить, но знал: любая просьба, да еще выполнимая, приятна людям.
Сам направился к карьеру. Степаныч, державший под своим оком всю территорию поселка, бросил надрывающиеся в грязи машины и быстро догнал начальника.
— Как в среднем? — Байкалов кивнул на выкарабкавшийся из котлована груженый «КамАЗ».
Грузовик поравнялся с ними, и, примерившись к наполненному кузову, Степаныч доложил:
— Здесь три-четыре грамма. — Прикинул и добавил: — На ковш в среднем выходит полграмма. Нормально.
Карьер был подготовлен к работе с редкой педантичностью. Лес спилен и вывезен, плодородный слой снят и аккуратно отвален в сторону: после разработок артель обязана вернуть его в котлован и на нем вновь высадить деревья. Осину, ель, а лучше — кедру. Да-да, кедру. У сибиряков немало причуд, и одна из них — называть кедр женским именем.
Прииску, на который приехал Байкалов, не повезло с самого начала: помимо малого процента золотоносного грунта, поблизости не оказалось ни одной речушки, где можно было бы поставить промывочный прибор. Пришлось строить насосную станцию, торить дорогу…
— Промприбор больше не барахлит? — поинтересовался Байкалов. Месяц назад, когда вдруг сломался насос подачи воды и остановился гидромонитор, водяная пушка, стала вся артель. Золото — это в первую очередь вода. Очень много воды.
