— Нет, не они. Но пока дойдешь до дома, наверняка вспомнишь. Ты с ним чаще всего по утрам встречаешься. А потом работа, культурный отдых… Ну, иди, жених, иди.
Журавлев спотыкающейся походкой стал удаляться.
— Зоенька, ну у тебя и язычок. А ведь он сейчас вспомнит, что брился сегодня.
— Ага, вспомнит, метров через сто.
Федор миновал второй столб, и тут Некрасовы услышали его негодующий вопль: «Вот же зараза!»
— Вспомнил горемыка.
Они дружно рассмеялись. Федька потоптался на месте и пошел дальше.
Однажды Некрасов надолго уехал в мастерскую. Результат этой поездки — изготовленные по его замыслу тележки, оборудованные тормозами: обе для него. Одна — низенькая и короткая, пока на шарикоподшипниках. Вторая — длинная, высокая, на колесах, с выгнутыми буквой «П» осями. Точнее говоря, это были еще не тележки, а их остовы, сваренные из ржавых велосипедных рам и подобного хлама. Тележками они стали выглядеть спустя сутки, когда Володя обработал их наждачной бумагой, сделал на них деревянные настилы с матрацами из негодных фуфаек.
Зоя, несмотря на свое любопытство, вопросами мужа не донимала. Позже все и так становилось совершенно понятным. С подготовкой к строительству они начали прямо-таки обрастать знакомыми. Зоя заметила одну любопытную особенность: люди, к которым обращался Владимир по каким-то вопросам, словно прилипали к нему. Вероятно, видя его приготовления, и в какой-то мере участвуя в них, им и самим становилось интересно, что же из всего этого получится?
Приведя в порядок тележки, Володя настелил «узкоколейку» — что-то вроде дощатых тротуаров с небольшими бортиками. И, сноровисто передвигаясь по ней, сначала выровнял участок, а затем сделал разметку под фундамент будущего дома.
Подогнав под свой рост инструменты, Владимир начал рытье траншей. Это было его первым серьезным испытанием. Копать ему было не с руки, но от помощи Зои он решительно отказался.
— Это мужское дело. Не беспокойся. Окапываться под огнем противника не легче.
Зоя возразила ему:
— Здесь не фронт, и ты уже не командир, а, извини, инвалид, и жилы рвать тут ни к чему.
Владимир потемнел лицом, помолчал. Потом, с трудом перебарывая себя, сказал:
— Зоя, давай договоримся — это слово ты забудешь раз и навсегда.
— Хорошо, — поспешно согласилась она.
Подошла и присела на краешек его тележки рядом с ним.
— И еще, пожалуйста, запомни: для меня эта работа так же важна, как бой. Я прежде всего себе должен доказать, что не побежден. Сделаю сруб — мне одна цена, а не сделаю — другая. Добьюсь ли я самоуважения или нет — все зависит от результата. И поэтому, если ты мне желаешь добра, никогда меня не жалей. Там, где мне одному не справиться, я буду просить тебя о помощи сам. Хорошо?
