Самым мрачным днем в жизни, по крайней мере до последних двух минут, был тот день, когда его турнули из лагерной охраны. По рапорту унтерштурмфюрера СС Рохнера.
Это назвали связью с заключенной. Он принял участие в изнасиловании женщины из Бухареста. И надо ж случиться такому — его с четырьмя приятелями застали на месте преступления.
Сперва его отправили в учебное подразделение СС в Кракове, но там он ухитрился лечь в лазарет с воспалением ступни. Это воспаление стоило ему тысячу марок. Он тогда решил, что война для него окончена, но ему не повезло. Из лазарета его отправили прямиком в Клагенфурт, в полк СС «Дер Фюрер», сборище идиотов, высшим желанием которых была геройская смерть.
Месяцы пота, отчаяния, страха — до самого побега в Харькове в первый же день на передовой.
Затем эсэсовский трибунал. Разжалование. Тюремная камера в Торгау. Потом он содрогался при одной лишь мысли о месяцах, проведенных там, в грязной армейской тюрьме. Какой ужас быть изгнанным из славных рядов СС, из гвардии!
И с тех пор — дни, проводимые с худшими преступниками в этом отвратительном штрафном полку вермахта.
Теперь эти подонки общества хотят устроить допрос ему, солдату фюрера, ветерану охраны концлагерей. Он напыжился, но при первом же взгляде на Порту, Малыша и Легионера мужество его улетучилось, как воздух из проколотой шины.
Что только не может взбрести на ум таким психопатам. У них появляется такое отвратительное чувство неполноценности, когда они встречаются лицом к лицу с кем-то из высшего класса. Они животные. Они могут придумать все, что угодно.
Он вспомнил гауптмана Майера, оберштурмфюрера Гратволя. И чего только не вытворяла эта шайка с зондерфюрером Хансеном!
На лбу у него выступили капли холодного пота. Позвать на помощь? Может, собратья-эсэсовцы близко и услышат его? О, будь они на несколько шагов поближе! Тогда эти свиньи из штрафного батальона завертелись бы! Он сообщил бы эсэсовцам все, что они собирались сделать, все, что говорили. Последовало бы несколько выстрелов в затылок. Он приободрился от одной этой мысли.
Но что это, черт возьми? Порта встал и идет к нему, очень медленно, словно ступает по каменным плиткам, стараясь не задеть линии между ними.
Краузе хотел крикнуть: «Не прикасайся ко мне!» Но из его уст не раздалось ни единого звука. Он был уже не способен нарушить тишину, которая означала смерть. СМЕРТЬ! Язык пересох и распух. Стало очень жарко.
Легионер, марокканское чудовище, эта маленькая, отвратительная, покрытая шрамами безжалостная тварь, приближается к нему с усмешкой на лице.
