Малыш стукнул его тыльной стороной ладони. Полагая, что любовно. Нам это показалось похожим на извержение вулкана.
— Ну, скажи, кто ты есть, цыплячья душонка.
— Свинья, — заикаясь, произнес Мориц.
Еще удар.
— Ты что, не ходил в школу, болван? Не можешь ничего запомнить наизусть? Кто ты?
— Тупая свинья, — прохныкал Мориц, — ползающая на брюхе перед нацистским дерьмом.
— Хороший ответ, — признал Малыш. Указал на койку, где теперь лежал Мориц. — Ты просил ее, так ведь?
— Да, — ответил Мориц, капитулируя.
Малыш вскинул брови.
— Черт возьми, что я слышу?
Мориц поспешил добавить:
— Герр ефрейтор!
Малыш удовлетворенно кивнул.
Эту сцену видели все. Она утвердила Малыша полновластным диктатором палаты, который жестоко, без зазрения совести эксплуатировал подданных. Адольфом в миниатюре.
Поэтому Пауль Штайн повиновался приказу Малыша и быстро принес пива из пивоварни Сант-Паули. Без единого слова поставил картонную коробку с десятью бутылками под его койку.
Малыш велел Морицу спеть для него. Мориц запел гимн, печальный гимн о спасении мира. Малыш перестал пить и любезно прослушал все девять строф. Единственным его комплиментом стал плевок в сторону Морица. Он приказал ему ложиться спать, но перед этим помолиться за его душу.
Когда все приказы были выполнены, Малыш какое-то время пил молча. В конце концов он достиг состояния, именуемого «сильное опьянение». И принялся горланить песню. Мотив ее историки музыки пока что не одобрили, а слова могли навлечь на Малыша обвинение в государственной измене.
На Москву идет шеренга
Бывшей армии бойцов.
Сыны Адольфа
Не все еще убиты.
Но дядя Джо
[34] нас не забудет,
И снова удирать мы станем,
Как сам Наполеон.
На минуту Малыш умолк. Потом с новой силой заревел на тот же мотив:
Hurra, wir haben den Krieg verloren.
[35]— Хочет кто-нибудь подраться? — обратился он с вопросом в темноту. Через несколько секунд добавил: — Если да, с удовольствием выдублю ваши шкуры.
Никакого ответа.
Малыш швырнул бутылку в открытое окно. На перекрестке Циркусвег от стен отразился чей-то скрипучий голос. Малыш слушал, и мы видели на его лице удовольствие. Нетвердо подойдя к окну, он заорал с предвкушаемым торжеством:
— Потише, ослы! Не видите, что идете мимо военного госпиталя? Нам нужна тишина. Мы раненые! Герои! Не беспокойте раненых! А то спущусь и задам трепку!
Какой-то мужчина раздраженно принял вызов и стал подстрекать Малыша. Голос его гулко раскатывался в ночной тишине.
— Черт побери! — заорал Малыш, готовясь выпрыгнуть из окна.
