Когда я очнулся в какой-то палате, ступни были на месте. Первые часы были приятными, спокойными. Потом началась боль. Невероятная. Другие чувствовали себя не лучше. Когда темнота милосердно сгустилась в сильно пахнувшей карболкой палате, ее заполнил нечленораздельный шум. То были стоны пытаемых, нескончаемая песнь пропащих.
Надо мной склонилась санитарка, пощупала пульс и исчезла. Температура у меня поднялась. По мне пополз страх смерти — словно змея, обвивающая кольцами тело. Я не мог ничего ясно разглядеть. Перед глазами были только дымка и разрозненные образы. Четче всего я видел Старуху с косой в углу. Она нетерпеливо ходила. Серая старуха в черном плаще и с косой в руках выглядела очень деятельной.
— Хорошо поохотилась, да? Замечательно. Ты дерьмо, вонючее дерьмо! Думаешь, я тебя боюсь? Я повидал вещи поопаснее. Куда поопаснее. Бояться тебя? Ха!
Разумеется, я боялся. Черт возьми, боялся до жути.
Санитарка появилась снова.
— Пошла вон, пропахшая карболкой сука. Оставь меня. Погоди, придут московиты[16], тогда ты забегаешь, нацистская дрянь. Тогда увидишь кое-что.
Нет, вернись, пожалуйста! Господи, как мне страшно.
Но санитарка исчезла. Старуха с косой усмехнулась. Сквозь стоны других я отчетливо услышал хриплый булькающий звук. Старуха пошла чуть быстрее. Терпение ее было на исходе.
Легионер напевал: «Приди, приди, приди, о Смерть». Я умерил слух. Не хотел слушать эту проклятую песню; но ее подхватили тысячи других: «Приди, приди, приди, о Смерть». Снова булькающий смех из угла.
Старуха провела пальцем по острию косы, светлой, блестящей косы. Удовлетворенно кивнула. Коса была острой. Как ножи больших гильотин в Плётцензее и Ленгрисе[17]. Как нож, отделивший голову Урсулы от ее стройной шеи[18]. Я подумал, есть ли гильотины на Колыме. Что это с тобой, глупый скот? Я думал, ты простился со своей берлинской любовью, еврейкой, спавшей с эсэсовцами, потому что она обладала чувством юмора. Красавица. Лакомый кусочек. Перестань реветь, баба! Когда-то ты хотел быть офицером. Хотел быть солдатом, болван. И что ты теперь? Дерьмо, боящееся Старухи с косой. Чего тебе беспокоиться? Выходи из игры. Кто будет беспокоиться о тебе, кроме тебя самого, недоумок? Разве не странно? Ни одна душа о тебе не подумает, когда ты откинешь копыта. Тогда давай, скотина, переноси меня через Стикс[19]. Думаешь, я боюсь тебя?
Старуха встала и запахнула черный плащ. Мерными шагами пошла к моей койке. Я издал пронзительный вопль.
