– А здесь подают?
– Конечно, здесь же люди дела делают. А как их без алкоголя делать? Вон там бар.
Они взяли у бармена по виски без льда и встали у высокого круглого стола, покрытого бежевой атласной скатертью.
– У тебя много знакомых, да? – спросил Андрей, оглядывая гостей, веселящихся изо всех сил.
– Пожалуй. Хотя знаешь, я недавно подумал, что нашему поколению уже все труднее и труднее знакомиться. Вот ходим мы, например, по клубам, чтобы пообщаться, повстречать новых людей. А там прикрываемся на самом деле щитом все из того же алкоголя, музыки, темноты, сигаретного дыма. Словно только так и можно почувствовать себя более или менее комфортно с малознакомым человеком. Стоим там, кричим друг другу в уши что-то малозначительное, потому что значительное кричать еще глупее…
Андрей кивал, словно соглашаясь с каждым словом Миши, а когда Миша замолчал, выразил свое согласие словами:
– Да, а в детстве нужно было минут пять, чтобы познакомиться и даже полюбить нового друга. Грустно, да?
– Да нет, нормально. Все в наших руках. Во всяком случае, мне хочется в это верить.
– Слушай, а мы сейчас с тобой о значительном говорим?
Андрей задал вопрос так негромко, что Мише потребовалось несколько секунд, чтобы понять услышанное.
Он поставил стакан на стол и посмотрел своему спутнику в глаза.
– С тобой мне комфортно даже без щита из алкоголя, – честно ответил он этим серым глазам, родинке на виске, жестким губам.
– Хочешь, мы уйдем отсюда?
Миша на мгновение прижал пальцы к губам и кивнул:
– Я всегда хотел увидеть, как выглядит пустой и темный кинозал. Интересно, гостиничный открыт сейчас?
Андрей одним глотком опустошил стакан.
Дверь в кинозал была не заперта. Миша ступил в темноту первым, и обернулся к прямоугольнику света, который еще оставался за спиной Андрея. В следующее мгновение свет исчез с хлопком двери, и Миша почувствовал губы Андрея на своих. Он с облегчением выдохнул, закрыл глаза и запустил пальцы в волосы Андрея, волнистую жесткость которых он уже так давно хотел ощутить своей кожей. Между его веками и зрачками вспыхнули ярко-красные воронки, похожие на те, которые вспыхивают, когда его утомленная алкоголем голова наконец ложится на прохладную, чистую подушку. Андрей не касался его руками – он упер их в стену – но его губы красноречиво доказывали желание своим настойчивым давлением.
– Ты не исчезнешь, пока я буду снимать номер? – шепнул он, обжигая Мишу своим дыханием.
Миша проснулся в комнате, залитой неприличным, подсвечивающим каждую пылинку, солнечным светом. В кровати он был один, ванная с распахнутой дверью смотрела на него поблескивающим зеркалом над раковиной. Часы на его руке показывали четверть девятого.
