На кухне он сразу захлопал, застучал дверцами и ящиками, приговаривая: «Так, это есть нельзя… Это fattening. >_ На фига вообще купил… Тут срок годности закончился… Надо бы почистить холодильник… Ань, чего стоишь? Чайник ставь!».
Анна, с интересом наблюдавшая за суетой, вздрогнула и подошла к чайнику.
– Так, я нашел мюсли, авокадо и брынзу. Здоровый завтрак, а?
– Угу, самое время вспомнить о здоровье, – прокомментировала Анна. – А мюсли ты с чем ешь?
– Обычно с йогуртом, могу туда еще бананов каких-нибудь, яблок, покрошить. А ты?
– Я тоже с йогуртом, только со сладким. А вообще на завтрак люблю яйца в любом виде и фрукты.
– Ну, в яйцах много холестерина! – возразил Миша.
Анна отмахнулась.
– Брось, буду я в двадцать восемь про холестерин еще думать… И потом, знаешь, после всех этих напитков, сигарет думать о вреде яиц…
– Я курил вчера? – повернулся к ней в притворном испуге Миша.
– Курил. Ты встретил каких-то знакомых и стрелял у них сигареты.
– Господи! И разговаривал на «ла»?
– Как это?
– РазговариваЛА.
Анна засмеялась, глядя на его растерянное лицо: «А что, это так ужасно?».
– Да нет, – рассмеялся и он. – Не знаю, чего я тут трагедию ломаю. Или это комедии ломают?
Тут пронзительно и громко зазвонил мобильный, и Миша бросился к шкафу в коридоре, вытирая на ходу руки полотенцем.
– Алло! – бодро воскликнул он. – Ой, Машка, привет! Ты в Москве, что ли?
Анна налила себе чая и отошла к окну, стараясь не слушать голос, удалившийся в комнату. Небо за стеклом набухло готовым уже высыпаться на город снегом, затемнило улицы и дома, и, глядя в него, Анна подумала, что ей придется все же купить пальто и обувь потеплее нынешних – вряд ли она покинет все холодеющую Москву в ближайшее время.
Скоро Миша вернулся в кухню и радостно объявил:
– Представляешь, Машка вернулась из Парижа!
– Нет, – покачала головой Анна.
– Сегодня с ней ужинаю. Присоединишься?
– Не знаю… Мне домой, наверное, надо…
– Зачем? Сегодня все равно суббота! И потом, что ты собираешься делать дома? Страдать?
Анна опустилась на стул, повернулась, чтобы поставить чашку на стол, но, не решившись отодвинуть бумаги в сторону, плотно обхватила ее ладонями. Возвращаться в квартиру, которую она даже и не считала домом, ей совсем не хотелось, но еще меньше ей хотелось открыть Мише свое одиночество, жадное желание общения – она боялась, что он может увидеть его как навязчивость.
Миша подошел к ней и, к ее неожиданности, положил руки на ее плечи.
