Другие же эмигранты, как член РОВС Виноградов, отстаивали в своих работах и мемуарах доброе имя Опперпута как сознательно перешедшего на их сторону бывшего чекиста, действительно погибшего с Захарченко в смоленском лесу. Так, лидер РОВС и организатор знаменитого теракта 1927 года на Мойке Виктор Ларионов (ушедший в СССР для террора вместе с Опперпутом и полностью ему веривший) в те же военные годы оказался в оккупированном немцами Смоленске, где Ларионов служил в немецкой армии и принимал участие затем в формировании власовской РОА. И там на месте он проверял реальность истории погони по лесам чекистов за группой Опперпута, получив ее подтверждение. Ставший при немцах бургомистром Смоленска бывший советский адвокат Меньшагин лично заверил Ларионова: этот лесной бой под Смоленском был, и это не мистификация чекистов, он сам видел труп Опперпута. А после ликвидации Опперпута тот же Меньшагин защищал в суде несчастного железнодорожника, у которого в сторожке заночевал преследуемый Опперпут и который на суде за пособничество белым террористам получил десять лет советских лагерей. Так что здесь, можно сказать, все ясно: просто у таких загадочных фигур в истории советских спецслужб, как Опперпут, Блюмкин, Делафар, да и тот же принятый кем-то за Опперпута Карташов, часто была посмертная легенда: кто-то их видел где-то, и неслась слава об их воскрешении.
Думается, что будь Опперпут настоящим чекистом-дезинформатором, а акция по заманиванию им в СССР супружеской четы главных практиков террора в РОВС Радковича и Захарченко – продолжением «Треста», со временем советская разведка должна была бы обнародовать правду, чтобы реабилитировать честное имя своего оперативника, хотя в мире спецслужб каких только чудес в деле конспирации не встретишь.
Да и слишком многое свидетельствует в пользу того, что Опперпут действительно изменил советской спецслужбе, добив уже тлевший «Трест», ведь он выдал на Западе много ценнейшей и правдивой информации. В частности – провалил ценного агента ГПУ Романа Бирка в МИДе Эстонии, который свою должность курьера использовал для передачи из Москвы депеш для европейской агентуры ГПУ. Бирк тогда в 1927 году отбился от обвинений в работе на разведку ГПУ, даже в эстонском суде сумел доказать свою невиновность, хотя начальник эстонской тайной полиции КАПО Сооман и требовал его ареста. Но сейчас мы точно знаем и из чекистских архивов, что Опперпут был прав в обвинении Бирка и что этот сотрудник посольства Эстонии еще в 1922 году завербован в Москве сотрудником КРО ГПУ Кияковским, а затем полтора десятка лет был ценным агентом Лубянки в Европе. Даже уехав подальше от требовавшего его крови шефа КАПО Соомана из Эстонии в Вену, Бирк долго работал на проект ИНО ГПУ по проникновению в спецслужбы Австрии и Германии, выступив вербовщиком нескольких офицеров германского абвера. Затем Бирка во избежание его раскрытия немцами вывезли в Данию, затем он еще катался по странам Европы, где ИНО подсовывало его в качестве ложного агента-информатора сначала спецслужбам Чехословакии, затем франкистской Испании, а в 1936 году Бирка собирались даже внедрить для разведки в армию Франко на испанской войне. Вся эта одиссея эстонского офицера, из симпатий к коммунизму пошедшего в 1922 году на вербовку ГПУ, закончилась по тем временам довольно типично. Летом 1937 года Роман Бирк отозван в Москву для отдыха и написания отчетов, здесь фактически похищен НКВД (арестован в гостинице, но ведь он никогда не был советским гражданином), обвинен в перевербовке германской разведкой и вскоре расстрелян. Но факт есть факт, Опперпут не врал и в случае с обвинениями Бирка, хотя ему и в этом тогда не поверили.
