— Тише ты там! — крикнул он. Не к добру она расшумелась. Не дай бог, привлечет к ним излишнее внимание. Да, он хотел, чтобы его заметили, но ему было вовсе ни к чему, чтобы за ним увязались полицейские. Зачем подвергать себя ненужному риску? А вдруг остановят! — А ну быстро прекрати этот чертов шум!
Через несколько сотен ярдов он свернул на обочину, выключил мотор и забрался в салон фургона.
Клара замерла. Мимо проносились грузовики и легковые машины, но она слышала только звук своего дыхания, едва уловимый и прерывистый; она чувствовала, что задыхается. Похититель нагнулся над ней. Его лицо по-прежнему было скрыто под лыжной маской, а в глазах сверкала такая злоба, что она решила: сейчас он ее убьет, прямо здесь, не сходя с этого места.
Она не двигалась, выжидая, пока он подберется поближе… еще ближе… Резко выбросила ногу и ударила что было силы. Похититель издал нечленораздельный звук и отшатнулся. Клара поползла на коленях к дверце. Дверца не была заперта — ей будет достаточно только…
Он схватил ее за ворот пальто и отшвырнул назад. Клара с грохотом свалилась на пол. Если до этого ей показалось, что он разозлен, то теперь в его глазах поистине горело адское пламя. Решительность разом покинула Клару. Все, о чем она сейчас мечтала, — это прожить еще несколько минут.
Он постоял над ней, успокаивая дыхание, затем сунул руку в карман куртки. Синяя, на подкладке, с красным кантом спереди, мысленно произнесла она, уже отчаявшись когда-нибудь рассказать полиции о своих тщательных наблюдениях. Голубые глаза, подумала она. У него голубые глаза.
Похититель рывком разорвал квадратный плоский пакетик и вытащил оттуда розовую глазную повязку. Схватил Клару за волосы и зажал ее голову между грудью и локтем. От него пахло сыростью, плесенью и еще — едва уловимо — каким-то антисептиком, смутно напомнившим Кларе детство. Прижал повязку к ее левому глазу; разорвал второй пакетик и проделал ту же процедуру с правым.
Взял ее за плечи и, пригнув лицом к полу фургона, схватил за лодыжки. Клара отчаянно боролась, но он держал крепко, и вскоре она почувствовала, что он связал ей ноги той же мягкой тканью, что и запястья.
— А теперь, — сказал он все тем же резким, срывающимся голосом, — попробуй издать хоть один звук, и я тебя прикончу. — Нарочито медленно он лег она нее, прижимаясь животом к изгибу ее спины.
Клару парализовал исходивший от него запах никотина, перекрываемый сильным запахом плесени и сырости. Она слышала собственные отчаянные крики — крики отвращения, приглушенные лентой, закрывающей ей рот, но была слишком напугана, чтобы двигаться. Его ладонь прошлась вверх по ее руке к плечу. Клара крепко зажмурилась, чувствуя, как между веками сочатся слезы, смачивая глазные повязки. Сейчас, подумала она. Вот как это начинается.
