— Все из-за этого чертова обоза. Разве не так, Отто? — продолжал бубнить Шульц. — Если бы лейтенант не приказал ждать обоз, мы бы успели проскочить русских. Ты слышишь, Отто? Или тебя контузило? Эй…
— Да заткнись ты… — раздалось слева, почти возле самого уха Отто. Прозвучало почти шепотом, но так угрожающе, что Шульц, как по команде, сразу заткнулся. Так успокоить мог только обер-фельдфебель Барневиц. Он прибыл вместе с новым ротным, и в первый же день все в роте поняли, что с ним лучше не ссориться. Солдаты из охранения, выставленного ротным возле Лысой Горы, привели троих местных. Те шли с поднятыми руками. Старший охранения, громила Хайгрубер, доложил обер-фельдфебелю, что русские сами вышли на них, говорят, что местные, что не хотят больше работать в колхозе, а хотят работать на Германию. Обер-фельдфебель переспросил Хайгрубера: «Не хотят работать в колхозе?» Вывел потом этих троих русских на самый край траншеи. Он велел им повернуться лицом к траншее и еще раз спросил:
— Rus Ivan niht will arbaiten ab kolhoz?
— He… не… — мотали головами испуганные русские. Совсем жалкий был вид у них. Они стояли с поднятыми кверху, заскорузлыми руками. Их головы тряслись, их белые лица пытались повернуться, но вдруг останавливались и не оборачивались. Они очень боялись оглянуться и увидеть обер-фельдфебеля. А потом головы их, одна за другой, нырнули вперед, дернув все тело следом, в траншею. Точно молотком в затылок. Это фельдфебель пистолет свой в них разрядил. Методично так, в одного, второго, третьего… А потом в кобуру его — раз… запросто так, отточенным движением. И говорит: «Иваны не хотели в колхозе работать… Исполнилось желание иванов…» Серьезно так сказал, без тени улыбочки. И посмотрел на всех, кто вокруг стоял, мол, все ли его правильно поняли. Что ж, его прекрасно поняли. До самого отбоя в роте разговоров почти не слышно было. Даже уставной персонал и тот охоту к шуточкам потерял.
Но сейчас Отто внутренне соглашался с обер-фельдфебелем. Нытье Шульца, его нескончаемые причитания выводили из себя. Что толку теперь тратить силы на пустую говорильню. И так ясно, что их дело плохо. И это стало ясно еще тогда, когда русские поперли в атаку. Они решили во что бы то ни стало отбить высоту возле Лысой Горы. Что ж, им это удалось. Но только не с первой попытки. И даже не с десятой… До сих пор никто в роте не мог понять, почему они отступили. Приказ пришел из дивизии. Солдаты, выкарабкиваясь из траншей, изрытых бесконечными обстрелами русской артиллерии, не сдерживали досады, остервенело материли соседей-пехотинцев, обзывая их «слабаками» и «беглой дивизией».
