— Какие новости, Губерт? — поинтересовался посол, принимая от лакея туфли.
— Родственники молчат. На мои письма — ни одного ответа, — со вздохом ответил тот. — А в посольстве сегодня появился новый истопник. Мне он очень не понравился…
— Ты не в настроении… Родственники молчат, потому что одинаково боятся написать в письме, которое будет проходить цензуру, и что Йозеф на свободе, и что Йозефа арестовали. А что тебе за дело до истопника?…
— Он какой-то фальшивый.
— А ты интересовался у управляющего посольства, что за человека он нанял?
— Он сказал, что это местный, но проверенный человек. И откуда управляющий знает местных, если сам недавно назначен сюда… — Губерт неодобрительно пожал плечами.
— Ну да бог с ними обоими… Истопник, управляющий… Пусть вечером затопят у меня в кабинете камин. Да и, пожалуй, в спальне тоже. Чаем король угощает на природе. Англичане же считают, что весна уже в разгаре, коли снег сошел. — Фон Хеш взял у Губерта цилиндр, трость и поехал в парк Букингемского дворца, где на зеленой лужайке стояли шатры с накрытыми к чаю столами, уставленными легкими винами, закусками, печеньем.
За столом, где было указано место фон Хеша, сидели леди Саймон, графиня Аттольская и личный врач королевской семьи доктор Хордер. Леди Саймон, маленькая, уже немолодая, болезненная женщина, супруга бывшего министра иностранных дел, держалась весьма приветливо. Она предложила фон Хешу ликеры, налила чай и сказала:
— Вас хотел видеть мистер Масарик. А мы с графиней и доктором сравниваем произведения Толстого и Чехова, рассуждая, кто из них более полно обрисовал суть русских. Как вы считаете, герр Леопольд, вы такой знаток литературы?… — леди Саймон улыбалась чисто по-английски, когда понять, искренняя или не слишком улыбка, невозможно.
Доктор Хордер, вставил:
— Графиня и я считаем Чехова более крупным литератором. Толстой многословен и, на мой взгляд, утомителен. Что же касается существа спора, отразить душу народа… это вообще вряд ли возможно. К тому же того народа, о котором писали эти прозаики, уже нет. Есть другой народ — советский. Кстати, об искусстве. Вы видели любительскую выставку работ Беатрис Иден? Очень неплохие пейзажи. У Беатрис есть вкус. Боюсь, столь художественной натуре нелегко быть супругой политического деятеля.
— О, — леди Саймон сжала худенькие ручки, — супругой политического деятеля быть просто невозможно, поверьте моему опыту. Правильнее было бы называться вечной соломенной вдовой политического деятеля. Еще ликер, герр Леопольд?
