Поскольку утро было уже не раннее, Кутунда появилась в элегантной дакроновой юбке и жакете, с зачесанными вверх, как положено секретарше, волосами и с не слишком большим количеством браслетов, — в таком виде она отправлялась на работу во Дворец управления нуарами. И Эллелу видел, как она вбегала и выбегала из кабинета Эзаны в очках для чтения в виде двух положенных на спину полумесяцев. А когда она смотрела поверх очков, ее карие, почти черные, глаза выглядели испуганными — чувствовалось, как скрытый за ними мозг меряет время. Оскорбляла Эллелу и прерванная дуга ее вопросительно поднятых бровей, так как она выщипывала лишь волосы между бровями, а в пустыне сдирала их кремнем вместо бритвы, оставляя тоненькую полоску. Когда женщины перестают следить за своей красотой, предупреждает Маркс, мужчинам грозит экономическая беда.
— У меня назначена встреча, — сказала она Эллелу, словно он на самом деле, а не только по костюму, был торговцем несуществующими апельсинами.
— С твоим президентом. И сейчас, — сказал Эллелу. — Снимай этот нелепый капиталистический костюм.
— Я могу быть к твоим услугам в любое время после обеда, мой господин. — В тоне ее появилось больше почтительности.
— «Аллах не дает отсрочки ни одной душе, чей срок истек», — процитировал он, сбрасывая с себя одеяние.
Страх и нежелание нарушать некушитские законы пунктуальности передались ее руке, когда они вместе стали расстегивать пуговицы и молнию ее костюма. Эллелу с возрастающим возбуждением оглядел лифчик и аккуратные чистые трусики, — в той Америке, к которой он приобщился, наглаженное до блеска нижнее белье вызывало большую похоть, чем обнаженное тело, которое почему-то ассоциировалось с представлениями об эстетической красоте и святости мрамора. Ее глаза и без помощи очков обнаружили признак его возбуждения, — диктатор велел ей опуститься в своем эластичном белье перед ним на колени. Кутунда, возмущаясь и одновременно забавляясь, принялась своим щедрым ртом с широкими, но не столь пухлыми, как у более черных молодых женщин близ Грионде, губами и с зубками, сверкавшими как звезды в устроенной его нервами ночи, ритмически заглатывать его член, — их силуэты, плоские, как фигуры на рельефах Стены фараона, были почти неподвижны в зеркале до пола, которое Кутунда установила между двумя большими шкафами, купленными, чтобы хранить разрастающееся обилие нарядов. Помимо этих шкафов, обитых шелком и украшенных снаружи репродукциями «La chasse à la licorne»
