— В офис же наш он обратился по той причине, что узнал нечто пугающее, а именно — что в течение недели по всему миру начнется распространение страшного вируса, который называется штамм Рейзон. Обратите внимание — звонил он почти две недели назад, еще до того даже, как штамм Рейзон вообще появился на свет.
Странно, но Гейнса слушали.
— Никто ему, конечно, не поверил. Еще бы! И тогда он отправился в Бангкок и взял дело в свои руки. На прошлой неделе он засыпал нас доказательствами, рассказав о различных событиях до того, как они произошли.
Гейне сделал паузу. Никто не шелохнулся.
— Вчера по просьбе президента я вылетел в Бангкок, — продолжил Гейне. — То, что я видел там собственными глазами, вас просто поразило бы. Как и я, вы, вероятно, решили, что наши сограждане сейчас в крайне скверном положении. Ситуация кажется безнадежной. И если есть на свете человек, который может спасти нашу страну, леди и джентльмены, то, возможно, это — Томас Хантер. Томас, прошу!
Тот встал и вышел в проход между рядами. Поднялся на сцену, чувствуя себя скованно в черных слаксах и белой рубашке, купленных в дешевом магазинчике по дороге из аэропорта. Должно быть, он выглядит странновато. Вот человек, который видел конец света. И он так же чужд этой реальности, как Халк или Человек-Паук.
Он прикрыл микрофон рукой.
— Не думаю, — начал вполголоса, — что из этого выйдет хоть какой-то толк.
Президент смотрел на него не отрываясь.
— Заставьте их поверить, Томас, — сказал Гейне. — Пусть задают вопросы. — Затем улыбнулся и отошел.
Томас повернулся к залу. На него смотрели двадцать три пары глаз, в которых были те же смущение и растерянность, какие испытывал он сам.
На лбу выступил пот. Если эти люди почувствуют его неуверенность, они не услышат его. Он должен их убедить. Неважно, как к нему отнесутся, за кого примут. Лишь бы выслушали.
— Я понимаю, что некоторым из вас — а может быть, и всем — я покажусь сумасшедшим. Но мне все равно. — В полной тишине голос прозвучал громко. — Меня зовут Томас Хантер, и я знаю кое-что об этой ситуации. Не имеет значения, откуда я это знаю, и неважно, что все это выглядит неправдоподобным. Если вы прислушаетесь к тому, что я скажу, у вас будет шанс. Если нет — вы, скорее всего, умрете максимум через три недели.
Прозвучало это весьма уверенно. Даже нахально. Но иначе было нельзя.
— Я продолжаю?
— Конечно, Томас, — раздался у него за спиной голос президента.
Томасу полегчало. Что правда, то правда — сейчас он может предложить своей стране больше, чем любой из присутствующих в этом зале. И не потому, что жаждет взвалить на себя такую ответственность. Просто не имеет права упустить ни одной возможности. Как и все остальные.
