Кровь. Царство химер | страница 27

— Это я — странный, сестренка. Очень, очень странный. — Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Пора возвращаться на ринг. Впору просить тебя растереть мне плечи. Четырнадцатый раунд, а я все еще на ногах.

— Не смешно. Ты все запомнил, что нужно?

Он кивнул:

— Прочел раз двадцать. Будем надеяться, что смогу вспомнить. Будем надеяться, что смогу найти все, что нужно.

— Сила Элиона, — сказала она.

Он открыл один глаз и посмотрел на нее:

— Сила Элиона.

— Очнись!

Щека горела. Кажется, по ней долго и усердно хлопали. Томас сел:

— Очнулся! Дай опомниться!

Майкиль отодвинулась. Голова у Томаса кружилась. Он уже отвык от этих переходов из одного сна в другой. После долгого перерыва все казалось ему совершенно неправдоподобным.

Он взглянул на свою заместительницу.

Выглядела она колоритно. Этакая девица, войдя в какой-нибудь нью-йоркский бар, могла бы запросто разогнать всю публику. На ней были боевые мокасины с твердыми кожаными подошвами, с верхом из беличьей кожи до середины икры. К худой мускулистой ноге пристегнут нож с костяной рукояткой. Набедренные боевые щитки, короткая кожаная юбка. Торс защищен кожаным панцирем, руки свободны — для замаха и блокирования ударов. Волосы, обычно ниспадающие на плечи, собраны сегодня сзади — для битвы. К левому локтю привязано красное перо — подарок Джеймуса, жениха. От этого пера до плеча — длинный шрам, оставленный Паршивым во время Зимнего похода за секунду до того, как Майкиль отправила его в ад.

Глаза ее начинали сереть. Сообщение о стычке близ ущелья Наталга пришло среди ночи, и деревню Майкиль покинула, не успев омыться в озере. Лесные Стражники обязаны были мыться хотя бы раз в три дня. Лишний день — и они рисковали стать похожими на Обитателей Пустыни. Болезнь влияла не только на глаза и кожу, но и на рассудок. Поэтому Стражники вынуждены бывали брать с собой в походы большой запас воды или же переносить линию фронта ближе к лесу.

Томасу случилось однажды, потеряв лошадь, застрять в пустыне на четыре дня. С собой у него было две фляги с водой, и на второй день одну он истратил на обтирание. Но в конце третьего дня болезнь все же овладела им, и это было так мучительно, что он с трудом передвигал ноги. Кожа стала серой, шелушилась, из всех пор сочился омерзительный запах. А до ближайшего леса оставался еще День ходьбы.

В приступе отчаяния он разделся донага, рухнул на песок и молил палящее солнце сжечь его плоть дотла. Он впервые понял, что это такое быть Обитателем Пустыни. Воистину прижизненный ад.