– Абсолютно новое! Я никогда еще ни разу!..
– Ага! Тогда повелеваю тебе рассказать, что это за чувство.
– У меня не получится, оно не поддастся описанию, Лиза. Мне хочется растаять под твоим взглядом. И одновременно обнять и держать! И не отпускать никогда! Всю жизнь!..
Он порывисто и нежно схватил Лизину руку и поднес к губам.
– Ну, отпусти, – рассмеялась Лиза, но не вырывала руку. – В ресторане, на людях неудобно.
– Тут нас... никто... не видит... – Прижимая к щеке ее руку, он страстно целовал ладонь, запястье.
Лизе было волнительно и очень приятно. От запястья Олег перешел к локтю...
Когда они вышли из погребка, мир показался ей новым, свежим, еще невиданным. Светило яркое вечернее солнце, и все кругом было розовым – и озеро, и зелень, и воздух. И казалось, что по всей округе разлит тонкий сиреневый запах. А монастырские купола – из цэковского санатория открывался прекрасный вид на монастырь – горели золотом.
Назад они отправились той же дорогой, через заросли и бурлящий ручей. В лесу было тихо. Лиза шла впереди, оживленно, с неестественным интересом рассматривая виды. Брэд Питт брел позади, глубоко вздыхая. На мосту Лиза остановилась. Держась за перильце, она засмотрелась на живописно заросшие берега, на их отражения в розовой воде.
– Посмотри, Олег, как тут красиво! – восхитилась Лиза.
– Лиза!.. – Он порывисто перевел дух. – Здесь я вижу только одну красоту.
– Какую же?! – Она засмеялась и обернулась к нему.
Вместо ответа, Руднев шагнул к Лизе и осторожно взял ее за талию.
– Ты мне не ответил! – засмеялась она, глядя в его преданные глаза. – Что ты имеешь в виду, а? Говори... Я не понимаю!..
Руднев вдруг крепко обнял Лизу и поцеловал ее в губы. А она, сжав его голову, ответила долгим сладким поцелуем.
Ручей звенел по камням, пахло лесом и родниковой водой, в кронах деревьев играло закатное левитановское солнце. И целоваться посреди этого великолепия на деревянном мостике было очень и очень романтично.
Поездка напомнила ей «Гранадос».
Глухая пробка на площади Серпуховской Заставы, потом наконец-то удача – прорыв на Третье транспортное кольцо, самый благополучный участок дороги, а дальше опять ползком-ползком вдоль трамвайных путей по Лефортовскому Валу.
Год назад ей частенько приходилось вот так же трястись в кабине «Газели», от скуки болтать с шофером (он же установщик карнизов) и, принимая независимый вид, переступать порог очередного богатого дома.
На этот раз дом был не так чтоб и богатым. В глубине квартала ветшающих пятиэтажек нелепой громадой высился одиннадцатиэтажный, с башнями и лепниной, сталинский дом. В необъятном вестибюле подъезда – темень, пахло нечистотами.
