Однажды сидел так мой несчастный, запивая свое горе, и вдруг увидел в окно, как по мостовой прогремела щегольская коляска, запряженная парой великолепных лошадей. В коляске с откинутым верхом ехала его бывшая невеста – та самая дочь заводчика, которую он когда-то отверг не то в пику отцу, не то в угоду собственной прихоти. С годами молодая женщина еще больше похорошела и теперь сидела в своем экипаже, вся в розовом, разодетая по последней моде, и держала на коленях прехорошенькую пухленькую девочку лет трех. На малышке было белое платьице с воздушными оборочками, соломенная шляпка с белыми же цветами и крохотные, словно игрушечные, башмачки.
– Вона наследницы кирпичные поехали, – весело проговорила трактирщица, вытирая стол мокрой тряпкой. – Ишь ты, точно две конфетки – розовенькая и беленькая!
И такая тут тоска накатила на моего Матиаса, такая тоска… лучше бы он не видел всего этого! Этих резвых лошадей, этой дорогой коляски. И этой красавицы в розовом облаке дорогих тканей. И этих воздушных оборочек на крошечном, но, конечно же, недешевом платьице дочки. Не его дочки. Его-то дети босиком да в обносках бегали…
Неделю мой подопечный ходил мрачнее тучи, слова из него нельзя было вытянуть. А на седьмой день пошел к ненавистному брату с поклоном, чтобы тот помог ему встать на ноги.
У Лукаса была добрая душа. Он не прогнал с позором младшего брата, не стал читать нотаций, не припомнил прежних обид. Он выслушал, покивал головой, пожалел и Матиаса, и его несчастную жену, вынужденную работать не покладая рук, и бедных детей. К тому времени старший брат, чьи дела, как я уже говорил, шли очень успешно, открыл еще несколько хлебных лавок. И одну из них, находящуюся в хорошем, бойком месте, он просто так, ни за что, взял и подарил брату. Так Матиас сделался пекарем и лавочником.
Поначалу он честно вникал в тонкости выпечки-торговли, лавка продолжала приносить доход, в семье появились деньги. Теперь его родные не только не голодали, но более того – стали есть вкусно и сытно, приоделись, повеселели. Матиас пил гораздо реже и меньше, нанял детям учителей, подремонтировал обветшавший отцовский дом. Но прошло не так уж много времени, и хлопоты, связанные с лавкой, ему надоели. Мой подопечный потихоньку спихнул все дела на жену – она и расчеты вела, и за двумя работниками присматривала, и муку закупала, и за прилавком стояла, а сам он полюбил гулять по бульварам, сидеть на скамейках в тени под раскидистыми деревьями, смотреть на хорошеньких женщин и мечтать, мечтать, мечтать…
