С тех пор ни Алексей, ни Борис больше не возвращались к этой теме. Оба предпочитали говорить о бизнесе. Но Алексей, поселившись на даче, где у него вдруг разом появилось много свободного времени, то и дело возвращался в мыслях к той беседе в поезде, прокручивал ее в памяти, запоздало спорил с Борькой, приводя все новые и новые аргументы…
Бог весть почему Алеша и Вероника решили ехать в деревеньку Акулово, в большой и крепкий бревенчатый дом, который Ранцовы, родители Алеши, снимали раньше каждое лето, пока не построили собственную дачу – ту самую, в Зареченске, которую так поспешно и так неудачно продали, когда заболел Павлушка. Акуловский дом принадлежал старому приятелю отца дяде Коле, они даже строили его вместе, но хозяева, у которых была еще одна дача, поближе к Москве, бывали там нечасто и только радовались, если в их доме кто-то жил. И как раз в тот момент, когда Алексей и Ника думали, куда бы отправиться, – денег было достаточно, Павлуша окреп, вполне можно было съездить на какой-нибудь заграничный курорт или в хороший подмосковный дом отдыха, – позвонил дядя Коля и вновь напомнил про Акулово. И супруги не стали долго обсуждать предложение, сразу же согласились. На удивление быстро собрали вещи, уселись в недавнее приобретение Алексея – «Ауди»-«сотку», которой он очень гордился, – и примчались сюда. А дальше было счастье.
Правда, в тот момент Алексей не понимал, что он счастлив. Человек часто осознает это задним числом. Казалось, за то, что выздоровел Павлуша, он должен Тому, кто там, Наверху, так много, что просто не имеет права требовать для себя новых радостей. Но Всевышний щедрой рукой дал ему и многое другое – и заросший сад, и пруд со склонившейся к воде огромной ивой, и полный ягод и грибов лес, и цветущий луг, и густую росу, и стрекотание кузнечиков, и тихие вечера, и душевный покой… И любимую женщину рядом. Но Алексей был тогда так глуп, что не заметил всего этого.
Как ни удивительно, спустя много лет в воспоминаниях о жизни с Никой осталось то лето. Вот ведь какая странность! Первое знакомство, период ухаживания, свадьба, рождение сына, благополучная семейная жизнь в квартире на Профсоюзной, Павлушкина болезнь, неземная радость от его выздоровления, а потом ссора и развод – все это было словно записано в мозгу текстом без картинок: информация присутствовала, но никаких образов в памяти не вызывала. А вот жаркие, без единого дождя, «акуловские» июль и август и по сей день отзывались в сознании целым букетом ярких чувственных ощущений: пение птиц на рассвете, тяжелое гудение случайно залетевшего в дом жука-бронзовика, запах цветов, смолы и свежескошенной травы, упоительный вкус ледяной, до боли в скулах, воды из колодца и сладко-горькой земляники… Перед глазами сами собой возникали, точно кадры из кинофильма, разноцветные картины, в которых солнечные лучи пробивались сквозь густую листву и ложились на крыльцо теплыми пятнами, Павлушка в смешной белой панамке, что-то громко и радостно крича, мчался к отцу навстречу по садовой дорожке, а Ника, с заплетенными в косу волосами, одетая в собственноручно сшитый голубой сарафан в мелкий цветочек, сидела вполоборота к нему на перилах веранды, лукаво глядела через обнаженное плечо и улыбалась, а широкая, воланами, юбка, открывала загорелые колени, такие круглые и соблазнительные. Сейчас, по прошествии семнадцати лет, Алеша иногда думал, что при встрече может и не узнать Веронику – разве что по улыбке и по этим коленкам. Но тогда ему и в голову не приходило, что они могут расстаться или даже пустячно поссориться. Им было
