Балтус нервно передернул плечами:
— Опоздали, старшина…
Взвыла сирена, и из блиндажей взвода охраны уже выскакивали автоматчики, бежали на выстрелы. С крыши штаба дал длинную очередь зенитный пулемет.
Явившимся Гатаулину и Сачкову Балтус отдал приказ:
— Передайте командирам рот — из землянок не выходить и никого не выпускать! Всех задержанных — на гауптвахту. Под усиленный караул. Чтобы ни один не ушел от возмездия. Сачков со мной!
Когда они втроем пришли к землянке шоферов, там уже никого не было. У входа стоял часовой и чуть в сторонке лежал труп убитого штрафника.
— Там еще трое, товарищ майор, — пояснил часовой.
Сачков включил фонарик, и все трое спустились вовнутрь. Луч света, пометавшись около ног, прянул в глубь помещения, высветил три неподвижных тела. В дальнем левом углу, прижав руки к голове, лицом вверх лежал коротышка. Ноги в ноги с ним, только ничком и вздрагивая, доживал последние минуты чернявый с русалкой на груди. В проходе, ближе к выходу, скрючившись, на боку, — тот, что с перебитым носом и кольцами на левой руке. Всех троих Павел опознал уверенно.
— Сачков, прикажите всех тщательно обыскать. Заберите документы и оружие. — Комбат резко повернулся и направился к выходу.
Колычев двинулся следом.
Выйдя наружу, не сговариваясь, одновременно закурили.
— Вот, товарищ майор, — вынырнув из землянки, Сачков предъявил комбату три красноармейские книжки. — А оружия при них, кроме ножей, никакого нет.
— Как нет? А этого кто застрелил? — Балтус указал на труп. — Свои, что ли? Нужно еще раз обыскать все помещение. Должно быть оружие. — И сам, первым, направился к спуску в землянку.
Колычев с Сачковым вновь самым тщательнейшим образом обследовали тела убитых, обшарили и прощупали карманы, складки гимнастерок и шинелей. Из-за голенищ сапог извлекли у каждого по ножу. Просветили фонариком земляной пол, заглянули лучом даже под нары. Безрезультатно.
— Ничего, товарищ майор, — поднимаясь с колен от последней стойки нар, с недоуменным разочарованием произносит Сачков. — Пусто.
— Странно, — упорствует Балтус.
Луч карманного фонарика, скользнув по телу убитого в проходе, ложится к его ногам.
— Стоп! А это что такое? — вскидывает руку комбат. — Ну-ка, Сачков, посвети на его кисть.
Сачков направляет луч на откинутую руку убитого. Кисть трехпалая. Вместо большого и безымянного пальцев — кровавые обрубки.
— Почему у него пальцы отрезаны?
— Похоже, ворье успело все же шмон в землянке навести. У этого пистолет, наверно, в руке был зажат, хватанули для скорости ножом, — неуверенно предположил Сачков, чувствуя, впрочем, шаткость своего предположения.
