А ведь когда-то кожа была живой. Она была шкурой животного, мирно гулявшего где-нибудь в отечественных лугах или в заморских прериях. Ее покрывала лохматая или гладкая шерсть, ее жалили оводы и кусали мухи. Но потом пришел мясник. Скотину закололи, освежевали; кожу выдубили, раскроили сапожными ножами, и она прошла через гремящие машины обувной фабрики.
Из кожи вышли сапоги, а этот товар пользовался большим спросом в воюющей стране, на воюющей планете.
Так сапоги висели на складе до тех пор, пока в один прекрасный день фельдфебель Соро не зашел туда повидаться со своим старым приятелем, сержантом интендантской службы Пенсасом. Друзья приветствовали друг друга, радостно чертыхаясь и вспоминая дни, когда они служили в одном подразделении. Фельдфебель прибыл в отпуск из действующей армии и сетовал, что он порядком поизносился. А по мнению сержанта Пенсаса, приятель выглядел хоть на парад. Кроме того, фронтовику не к лицу щегольство. Фельдфебель же думал иначе: одеваться надо прилично, когда есть возможность. Он вовсе не собирается изображать какого-то фронтового ухаря, который считает шиком ходить оборванным, грязным и с вечно расстегнутыми пуговицами.
Несмотря на великую досаду сержанта, дело, разумеется, кончилось тем, что фельдфебель экипировался во все новенькое. Тогда-то жадный глаз Соро заприметил и эти новые сапоги, а его проворные пальцы тут же определили, что они вполне ему подходят. При этом Соро произнес магическое «да будет», стащил сапоги с жерди, призвал их к жизни и стал первым их владельцем.
* * *
Фельдфебель Соро и сержант Пенсас вышли из склада и зашагали по улицам. Фельдфебель жадно вдыхал возбуждающие запахи города. Новый мундир казался жестковатым, но идти в нем было приятно, и в Соро начало пробуждаться сознание важности собственной персоны. Он почувствовал себя совсем другим человеком. Дымная землянка и немного уже наскучившая война где-то позади. Теперь он был в городе, и на каждом шагу, отмеряемом его новыми сапогами на гладком асфальте, его ждало что-то новое, неведомое. Правда, сапоги немного жали и с непривычки к службе тихо, как бы с некоторой застенчивостью, поскрипывали. Ничего, обносятся! Было совершенно очевидно, что фельдфебель Соро выглядит в них весьма внушительным, настоящим военным человеком.
Они шли по главной улице. Был вечер, и город был полностью затемнен. В темноте слышался стук несчетного числа каблуков: легких — женских и тяжелых, подкованных — иноземных солдат. Эти непривычные, странные звуки военного времени действовали на слух фельдфебеля возбуждающе, как бой барабана.
