- Подруга, - сказала Кибиткина и улыбнулась. Она знала цену своей улыбки.
- Вроде не велено говорить-то, пробормотал мужичок с сомнением и спросил для верности: - Точно подруга?
- Ух ты, - сказала Маша. - А почему не велено говорить?
Сыграла она достаточно убедительно, мужичок растаял, но еще не до конца, еще держал запрет.
- На бутылку дашь - скажу, - произнес мужичок, подмигнув.
Эта дежурная формула обычно отпугивала. Каждый думал: какого ляха я за так отдам бутылку? Лучше сам выпью. И тайна вклада, так сказать, соблюдена. Если же раскошелится, то еще лучше - пузыри на дороге не валяются. И тайна, между прочим, невелика. Не я, так другой за бутылку-то скажет.
Маша полезла в сумку, и мужичок почувствовал азарт охотника. Неужели обломится? На халяву-то.
- Только полсотни, - сказала Маша, вынув деньги. - Сдача есть?
- Да какая сдача? - заныл мужичок. - Пенсия с хренову душу, да и ту не плотят. А заплотят, так долги раздашь - и снова на нулях.
- На, - Маша сунула ему бумажку.
- У Евдокии она. От моего дома пятнадцатый двор.
Мужичок показал пальцем, в какую сторону идти, и, издав плотоядный звук, захлопнул дверь.
- Иуда, - прошептала Маша, впрочем без всякой злобы...
- Я к Свете насчет Игоря, - сказала она открывшей дверь бабке Евдокии.
- Какого Игоря? - спросила Евдокия, соблюдая полнейшую конспирацию. Уговор есть уговор. - К какой Свете? Извини, милая, ошиблась адресом.
Но Света, услышав имя мужа, уже вышла в коридор. И увидела Кибиткину.
- Пусть войдет, - сказала Света. - От судьбы не спрячешься.
Она узнала эту женщину...
Странно, но Света не испытывала к этой чекистке антипатии, хотя было за что - именно она вместе с сослуживцами увезла ночью Игоря, и именно от них, от чекистов, они с Колькой вынуждены были сейчас скрываться.
- Игорю удалось уйти, - сказала Маша.
- Здесь его тоже нет, - ответила Света.
Поначалу девчата сидели в прохладной горнице, где пахло чем-то старушачьим, потом бабка Евдокия позвала их на кухню, где окно было распахнуто настежь, но тоже было прохладно, потому что окно это загораживала от солнца целая чаща вишневых деревьев и высоченной малины.
Время для ужина было вроде бы раннее - всего-то шестнадцать часов, но с другой стороны гостя, каким бы он ни был, следовало встречать хлебом-солью, а не выпроваживать пинками.
Вот бабка Евдокия и приготовила легкий перекусончик - напекла блинов, пожарила яичницу, нарезала сала, соленых огурцов, выложила на тарелку только что отваренную картошку в мундире, поставила рядышком бутыль с самогоном, потом, поколебавшись, убрала её, вслед за чем позвала к столу.
