Он всё больше склонялся к мысли, что пообщавшийся с Корнелием Попов (а то, что эта встреча произошла, было аксиомой), залёг в какую-нибудь из нейтральных хроноизолированных ям. Тогда все усилия, которые он, Марьяж, предпринимал, оказывались напрасными. Чёртов Корнелий все свои секреты унес с собой. Единственное, что можно было попробовать - использовать псевдооживленного мертвеца. Тот, пребывая вне времени, говорят, чуял хроноизолированные полости. Стоило, пожалуй, попробовать, тем более, что подходящий покойник имелся - не трухлявый, готовый с минуты на минуту рассыпаться, не несущий в себе гнилую заразу, а свеженький, крепенький, которому, если бы люди умели оживлять, еще жить да жить. Но люди этого пока делать не умели, не приспел еще срок, зато Марьяж умел, однако Скоробогатов, которого он, Марьяж, и убил, нужен был ему именно мертвый. Ходящий, говорящий, но мертвый.
Глава 4. Разогреться тебе надо
Буханкин и Ремизова умели пить не пьянея. Нет, разумеется в краску их ударяло, и песни они орали, и сальные анекдоты рассказывали, но их при этом не развозило, язык не заплетался, они не норовили прилечь под забором, а напротив, глазки у них загорались, речь становилась оживленной, активность возрастала вдвое. Дело в том, что они были люди бизнеса, а бизнес, неизбежно связанный с многочисленными контактами и сопутствующим этому вспрыскиванием, предполагал всегда иметь трезвую голову. Так что тренировка имелась. Плюс к этому молодость - каждому было немногим за двадцать, не успели еще "впиться", перегрузить организм алкоголем.
Для них нынешнее время было самое то. Уже с Толяном имелась договоренность - тот сводит их с нужными людьми, и они с головой окунаются в финансовый шахер-махер. Господи, такие возможности, такие возможности. Провернуть "панаму", за которую в тридцать седьмом полагалась вышка, было плёвым делом. И никто концов искать не будет, потому что нет такого закона. О, счастливое, прекрасное время беззакония.
Вот поэтому Буханкин на кухне весело распевал "Чубчик", а Зина Ремизова озорно хохотала. Между прочим, кухня эта размерами и расфуфыренностью ничуть не уступала какой-нибудь кафешке.
Тем временем Толян повел Антона в свою "гардеробную" - комнату в 20 квадратных метров с голыми стенами, сплошь заставленную напольными вешалками, на которых висело всё его барахло. Половина вешалок была пуста, но и без того одежды было, что в ином частном магазине. Отдельно висели шмотки, которые Толян носил в начале своей карьеры, еще не будучи "шкафом", когда и талия у него была, и вес не превышал 90 килограмм. Шмотки были классные, практически новые, впору хоть самому носи. Увы, в них уже было не влезть, а вот поджарому Антону, который ростом был с Толяна, они могли подойти. Не ходить же по улицам и банкетам с запакованным в довоенную кожу чекистом. Не поймут-с.
