Он уже думал над этим и пока оставил в покое — знал, что по мере развития событий само впишется на нужное место. С этим-то ладно. А вот что делать с Натальей? Она как-то стушевалась после своего монолога, и он перевел разговор в более нейтральное русло: последние новости в Москве, кто где живет и так далее.
Под этот непринужденный разговор они допили шампанское.
Когда им принесли счета, Антон потянул к себе оба листочка, но Наталья очень твердо сказала:
— Нет, благодарю, я сама! — и, вытащив из его руки свою бумажку, полезла за кошельком.
— Ну хотя бы за шампанское вы позволите заплатить мне? Инициатива-то была моя.
— Ладно, — подумав, согласилась она, — платите.
«Вот такая вот девочка!» — усмехнулся про себя Антон.
Они вернулись в купе и в очередной раз отказались от настойчиво предлагаемого попутчицами чая.
«Что у них там, скважина, что ли, — литрами чай пьют?» — раздражился Антон.
Устинья Васильевна и Даша ему мешали, ну не то чтобы очень, но может, все было бы быстрее и проще, если б они были с Натальей вдвоем.
Все засуетились, стали готовиться ко сну: умывание, очередь в туалет, и все — разместились на полках, книжки в руки перед сном.
Их разбудили на таможне — проверили документы, пожелали доброго пути.
Все попытались быстро окунуться в прерванный сон. Устинья Васильевна сразу громко засопела. Даша возилась, переворачивалась, устраиваясь поудобней, но скоро и она затихла.
Наталья маялась, сон совершенно пропал.
Она прокручивала в памяти эпизод с проверкой документов.
Как всегда, она трудно просыпалась, ей нужно было время, чтобы проснуться окончательно. Поэтому, еще сонная, она стала рыться в сумке, доставая паспорт.
На ночь она переоделась в футболку и, сползшая простыня открыла ее ногу, всю, от полоски трусов до пальцев. Повернувшись, она увидела, как на нее смотрит Антон, вернее, не на нее, а на эту самую ногу — очень мужским, даже не оценивающим, а как будто констатирующим взглядом.
Нату сразу бросило в жар.
Быстро затолкав всю эту «красоту» под предательскую простыню, она протянула паспорт таможеннику. Почему-то его не менее заинтересованный взгляд был ей совершенно безразличен.
«Вот черт, черт!»
В купе было темно. Стараясь не шуметь, она лежа натянула на себя брючки, на ощупь нашла сигареты и зажигалку и потихоньку стала спускаться со своей полки.
В вагоне стояла тишина. Народ, привыкший к таможенным проверкам, засыпал быстро, не мучаясь, как Наталья, отсутствием сна, улетучившегося от всяких там мужских взглядов.
