«Ладно, завтра мы договорились встретиться в два часа. Очень хорошо! Договорюсь с Марией Гавриловной на утро и поеду в гости. Надо создать видимость бурной поисковой деятельности!»
Ника сидела в их любимом кафе и ждала Милку. Через три столика от нее сидел соглядатай, не тот, подмигивающий, который, видимо, утомился бегать за ней все утро по Москве, а другой, обычно остававшийся в машине.
Она приступила к «показательным» действиям с раннего утра и навестила трех бабулиных подруг, живущих в разных концах Москвы. Ника чувствовала, что перестаралась, — голова кружилась, не то от голода и усталости, не то от волнения.
Милка, как обычно, опаздывала.
Сейчас она искала себя на ниве дизайна. Хотя что она может там найти, имея за плечами школу, законченную со знаниями на уровне церковно-приходских; «жопинский» институт, где всегда были недоборы и принимали всех подряд, законченный подругой на неуверенные тройки; а также ненайденную себя в роли свободного журналиста, не менее свободного художника и еще десятка испробованных профессий, — Ника, вот хоть убейте, не понимала. Но как говорится, бог в помощь!
Милка влетела в кафе, высмотрела Веронику, махнула ей рукой, прошла к ней, лавируя между столиками, и плюхнулась на стул.
Ника, переждав шторм ее появления, усаживания, заказа, первого глотка чая, сразу приступила к делу:
— Мила, меня преследуют какие-то аферисты.
— Да ты что?! — вытаращив от любопытства глаза, воскликнула Милка. — А что они хотят? Это из-за квартиры бабушки?
— Не знаю.
— Господи, а что же еще?! — засверкав загоревшимися от любопытства глазами, возроптала Милка.
— Мне надо разобраться, и как можно быстрее. Ты помнишь, когда у Костика были неприятности, ему помогли какие-то люди?
— Конечно помню!
— Ты можешь взять у Кости их координаты?
— Могу. Сейчас позвоню и спрошу! — Она стала ковыряться в своей необъятной сумке в поисках трубки.
— Не надо звонить, — остановила активное изыскание сумочных недр Ника. — Он офис не поменял?
— Нет.
— Тогда сходи прямо сейчас и возвращайся, я буду ждать.
— Правильно! Я поеду, я на машине.
— Не надо ехать, — вздохнула немного тягостно Вероника, — здесь через переулок, пешком пять минут.
— Точно! — радостно согласилась Милка и тут же возмутилась в стомиллионный, неизвестно какой раз: — Былинская, мне всегда было обидно, что ты такая умная!
Обычное, ставшее привычным и неизбежным, как утро следующего дня, Милкино нытье на тему «Какая я дурочка» и прилагающиеся к нему рассуждения, почему такие умные, как Ника, дружат с такими дурочками, как Милка.
