Примерно в это время нам и доставили нашего первого политического заключенного, мистера Джайлза Ромилли, племянника сэра Уинстона Черчилля. Он был захвачен в Нарвике в 1940 году, как гражданское лицо — пишущим для «Дейли экспресс» Этим же годом, но чуть раньше, переодевшись в женщину, он бежал из лагеря для интернированных в Баварии. Он классифицировался как социальный трофей (как полагало наше ОКВ), имевший определенный вес в обществе — возможно, пригодный в качестве заложника. Для нас же в Кольдице он явился просто еще одной головной болью. Наши инструкции, пришедшие из самого высшего источника, были следующими:
1. Комендант и офицер службы охраны отвечают за безопасность Ромилли головой.
2. Его безопасность должна гарантироваться всеми и каждой исключительными мерами, которые вы сочтете нужным предпринять.
Комендант и офицер службы охраны выработали следующее:
1. Кодовое имя Ромилли Эмиль.
2. Все члены комендатуры и караульных рот должны знать Эмиля в лицо.
На гауптвахте, в комендатуре, служебных помещениях и так далее расклеили его фотографии.
3. Всякий, кто заметит этого человека вне территории двора заключенных, должен немедленно отвести его в комендатуру.
4. Rollkommando обязано отыскивать его каждый час и отмечать в книге, где он находился в это время.
5. Днем он имеет право беспрепятственно перемещаться по замку.
6. Никаких прогулок по парку. На каждой прогулке необходимо проводить специальные проверки с целью исключения попадания в группу гуляющих Ромилли.
7. Его следует запирать в его собственной комнате немедленно после вечернего построения. В двери необходимо прорезать глазок, снаружи обязан находиться караульный, свет должен горсть всю ночь (позже просто синий свет). Кровать должна располагаться так, чтобы ее было видно через глазок.
8. Его присутствие в комнате должно проверяться ночью с нерегулярными интервалами.
Мистер Ромилли, невысокого роста смуглый мужчина между тридцатью и сорока годами, любил бокс, но на лагерной сцене играл женские роли. Несколько месяцев он с раздражением реагировал на наши спецмеры, особенно нарушение его сна. Нередко швырял сапогами в дверь и затыкал глазок бумагой, но в конце концов смирился с этими неудобствами. Один раз мы поймали его в одежде ординарца на выезжающей со двора повозке с углем. Он хорошо говорил на немецком языке и явно сыграл свою роль в подрывании боевого духа караульных, с которыми мог беседовать у двери в свою комнату в любое время вечером или ночью.
