Савке становится страшно. Он старается освободиться от дурного сна, очумело трясет головой и, наконец, просыпается…
Но топот, приглушенные крики и возня в дальнем углу барака продолжаются и наяву.
— Чтой-то? — испуганно спрашивает он Андрея, проснувшегося тоже.
— Бьют кого-то…
— Кого? За что?
— Не знаю. Спросить… У кого?
Савка вслепую шарит вокруг себя — под нарами пусто. Значит, все ушли туда. Значит, это они бьют… Или их…
Что кто-то кого-то бьет, что бьются люди не поодиночке, а скопом, в этом теперь не сомневается Савка.
Потрескивая, прогибаются под множеством топочущих ног шаткие половицы. Савка боками чует зыбь ветхого пола.
Колышутся дощатые нары, будто навалился на них и ворочается огромный, тяжелый зверь.
Стелются по бараку странные, страшные приглушенные звуки — не то хрип, не то звериное рычание — при закрытой пасти, втихую…
Может, под нарами во тьме кромешной и впрямь ползет зверь?
Лежать под нарами ребятам становится невтерпеж. Перевернувшись на животы и отталкиваясь руками, они раком вылезают из-под нар и отползают на середину прохода.
Садятся. Оглядываются.
Луна светит в окна барака, накладывая косые квадраты на нары, пол, стены. На нарах пусто, и вблизи никого.
А в дальнем углу, возле нар, освещенная светом луны, ворочается и хрипит десятками грудей какая-то темная живая куча, похожая на клубок перевитых, перекрученных друг с другом змей. Змеи то ослабляют перекрутку, отодвигаясь друг от друга и выбрасывая вверх маленьких юрких змеек («Руки! Бьют!» — холодея от ужаса, соображает Савка.), то снова наваливаются друг на друга, смыкаясь вокруг какого-то одного страшного центра.
Огромные черные тени борющихся мечутся по стенам и потолку, повторяя в чудовищном искажении все их движения.
Ребята, сами того не замечая, давно уже поднялись, стали на ноги. Но сдвинуться с места не смогли. Так и стоят — ни живы ни мертвы, глядя то в угол, то на стены.
Часы? Минуты? Неизвестно. Время перестало существовать. Счет ему потерян.
Но вот движения становятся медленнее. Меньше вздымаются вверх маленькие змейки. Совсем сникли.
Не видно и отдельных больших змей: на стене и потолке колышется только одна общая огромная тень — туча.
Потом туча начинает делиться на части. Части отходят друг от друга и двигаются в направлении ребят.
Савка торопливо толкает Андрея под нары и ныряет туда сам.
Вскоре туда же начинают вползать и другие ночевщики, часто и хрипло дыша.
Через некоторое время они начинают дышать глубже, ровней, и тогда Савка, наклоняясь к уху соседа, спрашивает его тихонько:
