Так что это были не первые сваты и не первый жених.
Но приходилось каждый раз отказывать: проклятая нужда никак не давала справить нужное приданое, не было средств и на прочие свадебные расходы. Как на беду, каждый год — недород. А го изба или двор рушатся. В прошлом году совсем было решили сыграть свадьбу и деньжонок собрали по копеечке, да рухнула вместе с потолком ветхая крыша на хате — и денежки туда ж ухнули.
Шибко Марфа плакала, как отказали жениху: люб он ей был.
А жених так по сию пору на другой не женится: ее ждет.
Мелькают эти мысли в голове отца, пока он слушает витиеватые «подходы» сватов, оттого-то и щемит у него под ложечкой.
Но вот «подходы» кончены, жених, и без того отлично известный отцу, отрекомендован сватами с наилучшей стороны, и сваты переходят к самой сути своего посещения:
— У вас — товар, у нас — купец: просит он у вас вашу дочь — несравненную красавицу Пелагею Гавриловну.
За занавеской слышится «ах», и «несравненная красавица», топоча лапотками, вылетает из хаты. За ней выбегает и сестра.
Отец растерянно глядит им вслед и приподнимается с лавки. Он расстроен вконец: «Неужто и эта подросла? Да когда же? Вот беда так беда! Двое! Две невесты! Да что ж делать-то, откуда брать?»
Волнуется и бабушка: жених-то подходящий! Работяга, нрава смирного и у матери — один. Только гол как сокол. Всего хозяйства, что хата гнилая: ни лошади, ни коровы.
Оба — и отец, и бабка — кланяются сватам в пояс, благодарят за честь. Сваты отвечают им тем же.
Потом все снова садятся за стол; бабка и вернувшиеся дочери начинают хлопотать с угощеньем — «чем бог послал».
Новоявленная невеста птицей носится из хаты на погребицу и обратно (видно, жених ей небезразличен), сияя глазами и улыбкой, которую ей не удается скрыть даже рукавом: жених ее замечает. Присутствие любимой девушки и ее улыбка придают ему храбрости, и он срывающимся от волнения и молодости баском изредка вставляет свои реплики в речи сватов. Речи дельные; нечего корить.
Один за другим собираются в хату остальные братья и сестры и чинно, потихоньку рассаживаются кто на чем, подальше от стола. Взрослые за столом решают судьбу Поляхи, а заодно, в мыслях, и Марфушкину. Она старшая, и если выдавать Поляху, то в ту же пору и Марфушку. Иначе ей зазорно будет оставаться в девках, когда выдана младшая сестра.
«Разор-то! Разор-то хозяйству какой, — вертится на уме у отца и у бабки. — Две невесты! Женихи бедные. На обзаведение молодым хозяйством хоть по пятнадцать рублей в приданое надо, да на стол свадебный немало потребуется. Откуда взять?» Ищут выхода две старые головы — не намечается. А сваты ждут ответа:
